В глухих лесах - [3]

Кэрол пришла домой чуть позже шести. Как только она вошла в квартиру, то сразу же сбросила туфли и направилась на кухню; достала из холодильника недопитую бутылку белого вина и налила себе стаканчик. Потом она отнесла бутылку в гостиную, настроила радио и откинулась на кушетку.

Довольная результатами дня — количество проданных книг составило сто двадцать восемь экземпляров, — она ощущала праздник в душе. На секунду Кэрол подумала, не была ли она слишком своенравна, уже во второй раз отклонив приглашение владельца книжного магазина пообедать с ним.

«Это могло бы стать приятным завершением дня», — подумала Кэрол, но, растянувшись на кушетке, сразу изменила свое мнение. Она провела достаточно времени с этим славным, но сдержанным молодым человеком, чтобы знать, что свидание ни к чему не приведет. Еще один бесполезный вечер, приятный разговор ни о чем, робкая попытка сближения, которая закончится тем, что он попросит ее о следующем свидании, и она откажется под удобным предлогом. Боже, сколько раз она это проходила…

Потягивая вино, Кэрол вспоминала период после их разрыва с Ричардом, когда она сделала решающее усилие, чтобы не стать затворницей: пойти на свидание, принять приглашение на обед от друзей, даже если она будет сидеть рядом с «наиболее перспективным холостяком». Ничто из этого не сработало. Трудно ли было с ней общаться? Нет, не было ничего удивительного в том, что после двух с половиной лет совместной жизни с Ричардом Колдвеллом Кэрол сравнивала его с другими, и сравнение было не в пользу последних. Ричард был не только хорош собой, но и остроумен, заботлив и нежен. Он разделял ее простые вкусы: лирика Коул Портер, плавание на корабле, живопись Эдварда Хоппера. Она так его любила, что до сих пор задавалась вопросом: по чьей вине они расстались — его (как она думала раньше) или ее? Два с половиной года они жили вместе, в их интимных отношениях царила гармония, но потом Ричард решил, что им не хватает изюминки. Он захотел попробовать «игрушки», как он их называл: вибратор, щипчики, наручники. Некоторое время она терпела все это, но затем произошел бурный разговор, когда в один из уик-эндов в Вермонте он достал из чемодана свое новое приобретение — шары «бен-ва». Едва начав слушать лекцию о приятном использовании двух маленьких блестящих металлических шариков, она взорвалась от возмущения. И долго еще после этого она злилась на то, что он пытался оказать на нее давление.

— Не будь такой ханжой, — сказал он. — Это совсем не больно. Все это для того, чтобы тебе было хорошо.

Но ей не было хорошо. И то, что он назвал ее ханжой, — было «просто грязно», как сказала она ему. Она всего лишь не была готова к тому, чтобы участвовать в его порнографических фантазиях, — быть второстепенным сексуальным предметом, как какая-нибудь послушная водителю спортивная машина.

После этого их отношения начали ухудшаться, пока не наступил полный разрыв. Даже попытка примирения несколькими месяцами позже закончилась тем, что Кэрол возвратилась в свою спальню одна, несмотря на первоначальную теплоту за обедом в ресторане. С того времени как Ричард переехал в Хартфорд, чтобы вступить в высшие эшелоны управления страховой компанией, он изредка звонил, и разговоры всегда были приятными. Но она могла только оплакивать распад их связи — еще одна издержка современного века вседозволенности, заставляющего искать неограниченное самоутверждение.

Поэтому ей было достаточно трудно строить взаимоотношения с другими мужчинами, даже если человек казался хорошим, да и был на самом деле замечательным. Теперь Кэрол больше не упрекала себя за поспешные суждения о мужчинах; если с самого начала не было намека на нечто серьезное, лучше было не делать первый шаг. Если это означало одиночество — пусть так. Ей больше была нужна карьера, нежели мужчина, и теперь она ни о чем не жалела, даже если иногда переживала, что может зайти слишком далеко, становясь закостенелой, — так новое поколение называло старых дев.

Она была убеждена, что однажды — случайно — она найдет кого-то, такого же особенного и заботливого, как Ричард, но достойного долгих отношений.

Когда начали сгущаться сумерки, Кэрол поднялась с кушетки и вышла на маленькую террасу. Там стояли цветочные горшки и кадки, в которых росли цветы и плющ, а еще — металлический кофейный столик и два стула. В одном углу Кэрол выращивала помидоры в ящике. Она выросла в доме с большим садом, и хотя не жалела о том, что уехала с окраины города, не могла представить себе, как можно жить без кусочка природы. Маленькая терраса высоко над 2-ой авеню была последним аргументом в пользу этой квартиры.

Она собирала последние помидоры, последние в этом сезоне, когда услышала телефонный звонок. Взглянула на свои руки, чуть запачканные землей, решила не торопиться внутрь дома — автоответчик примет сообщение. Еще полтора часа она продолжала возиться со своими растениями, изредка останавливаясь, чтобы полюбоваться закатом, а затем зашла в дом, автоматически закрыв металлическую дверь на засов. Незваные гости не могли бы прыгнуть через три этажа, отделяющие крышу от террасы, но береженого Бог бережет.