В глубинах Балтики - [23]

На острове нашли большие скопления плавника, среди которого попадались баржевые и корабельные доски с костылями и металлическими скобами. Сколько лет они проплавали? Какими путями попали сюда?..

Научные сотрудники уточнили очертания восточного и южного побережья острова и выполнили глазомерную съемку обнаруженного нами глубокого залива. Этот залив мы назвали в честь парохода — «Моссовет». Впоследствии Я.Я. Гаккель сообщил об этом в гидрографическую службу. Однако в 1940 году при сплошном картографировании острова это название было утеряно и заменено новым — бухта Дружбы, которое и появилось на картах. Спустя несколько лет специальным постановлением Красноярского исполнительного комитета Совета депутатов трудящихся было принято решение восстановить название бухты — «Моссовет». Чтобы не исправлять многочисленные карты и пособия и не вносить неизбежную при этом путаницу, название бухты Дружбы сохранили, а соседнюю, безымянную, назвали бухтой «Моссовет». [71]

Парохода давно уже не существует, но имя этого полярного труженика навсегда осталось на картах.

С высоты острова в сторону Северной Земли виднелось «водяное небо». Так называют в Арктике темную часть неба над открытой водной поверхностью.

Течение у берегов острова наблюдалось сильное, восточного направления. За время нашего отсутствия ледовая обстановка под южным берегом острова значительно изменилась. С большим трудом, лавируя и перетаскивая шлюпку с одной льдины на другую, мы добрались до парохода. Лед быстро несло на восток. Пароходы стояли на якорях, но, чтобы удержаться на месте, вынуждены были временами подрабатывать машинами. За «Моссоветом», как за ледокольным лидером, все пароходы прошли к южному, берегу острова Большевик, где лед был реже, а течение почти не ощущалось. Отсюда «Моссовет» пошел на разведку навстречу дрейфовавшему льду.

С большим трудом мы пробивались через полосы битого, но тяжелого многолетнего льда. Чем дальше шли на запад, тем реже становился лед. Наконец прошли весь пролив Вилькицкого и остановились у мыса Неупокоева. На запад до самого горизонта шла широкая полоса чистой воды, а на юго-западе разреженный лед двигался на восток. Снежные заряды и наступившие сумерки затрудняли дальнейшую разведку, и мы легли в дрейф до рассвета. Капитан Бочек сообщил начальнику западного сектора Арктики о результатах разведки и получил разрешение продолжать поиск пути на запад. Пароходам, оставшимся в восточной части пролива, было приказано не начинать движения до окончания разведки «Моссовета». Но около полуночи Ковель и Воронин вызвали Бочека к радиотелефону и сказали, что пароходам дано распоряжение немедленно идти к «Моссовету». Мы считали, что, не уточнив ледовую обстановку, вызывать пароходы не следует. Однако пришлось подчиниться приказу, отойти на восток, к мысу Голодному, и стать на якорь.

В конце суток все пароходы подошли к «Моссовету». Почти при полном безветрии повалил густой снег. [72]

О движении на запад с таким огромным караваном судов при отсутствии видимости и без надлежащей разведки не могло быть и речи. Кроме того, у пароходов не хватило бы угля дойти до Диксона даже по чистой воде.

Более суток видимость не улучшалась. С юго-запада надвинулись поля годовалого льда и окружили пароходы. Пришлось сняться с якорей и лечь в дрейф. Караван медленно понесло на восток. С «Ермака» сообщили, что к нам из моря Лаптевых направлен ледокол «Литке».

15 сентября летчику Махоткину удалось произвести разведку. Он сообщил, что от мыса Неупокоева к югу лед сплоченностью девять баллов, а в северо-западном направлении с переходом на западное широкая полоса чистой воды. Для «Моссовета» сложилась исключительно благоприятная обстановка. В это время «Литке» шел полным ходом к каравану, и Бочек запросил у Ковеля разрешения продолжать свой путь на запад. «Ермак» бункеровался на Диксоне и также готовился выйти на помощь пароходам. Ответ Ковеля последовал лишь на вторичный запрос 17 сентября: «Разрешить вам оставить суда каравана и продвигаться самостоятельно не могу. Полагаю, вам надо остаться вместе с ними и ожидать подхода ледокола».

В тот же вечер к нам подошел «Литке» и приказал всем судам следовать за ним. «Моссовет» пошел замыкающим колонну судов.

В наступившей темноте, освещая путь прожекторами, суда двигались за «Литке» на запад, к мысу Неупокоева, около двух часов. Неожиданно «Литке» развернулся на обратный курс. Капитан Хлебников передал всем капитанам каравана и на «Ермак», что при ограниченных запасах угля не рискует идти далее на запад, возвращается в восточную часть пролива и будет ждать пароходы «Искру» или «Кингисепп» с углем из Тикси.

Теперь, когда около пароходов находился ледокол, «Моссовет», казалось бы, мог следовать по назначению. Но Ковель и Воронин, одобрив решение Хлебникова, [73] снова запретили нам самостоятельно продолжать свой рейс.

У мыса Евгенова караван судов, возглавляемый «Литке», лег в дрейф в битом льду.

Ночью 22 сентября термометр показывал минус одиннадцать. Налетел шторм с пургой. Лавины снега обрушились на пароходы. Лед напирал со всех сторон. На «Моссовете», чтобы спасти от поломки руль, отсоединили его от рулевой машины. Но это не помогло. Перо руля врезалось в льдину. Мне вместе с матросом Андржеевским пришлось спуститься на лед и подрывать его вокруг кормы парохода зарядами аммонала. Руль был спасен. Под кормой «Правды» также слышались взрывы. Но они не помогли. Капитан сообщил, что льдом погнуло перо руля. Весь караван судов несло на восток...