В её глазах - [16]

– Я подумаю, – произношу я очень тихо, уже стоя на пороге, перед тем как выключить свет.

Отпустить его в эту поездку было бы правильно. Я отдаю себе в этом отчет, но когда я наливаю себе бокал вина и падаю на диван, мне по-прежнему хочется плакать. Целый месяц. За это время столько всего может измениться. Адам наверняка вернется подросшим. Я лишусь месяца чудесного времени, пока он еще изъявляет желание ласкаться, держать меня за руку и радуется тому, что он мой малыш. Я и глазом моргнуть не успею, как он превратится в подростка, сегодняшний скандал – это первый звоночек. Он вырастет, уйдет от меня и будет жить своей собственной жизнью, а я, скорее всего, так и останусь в этой крохотной клетушке, буду выбиваться из сил, чтобы удержаться на плаву в этом городе, жить в котором мне не по карману, общаясь с жалкой горсткой сомнительных друзей. Также мне ясно, что в приступе острой жалости к себе я все преувеличиваю и что на самом деле я все еще перевариваю сообщение о Лизиной беременности и пытаюсь понять, каким образом она отразится на моей жизни. Я не думала, что Иэн решится еще на одного ребенка. В первый раз он, кажется, не слишком всем этим интересовался.

И вдруг я понимаю: я была для него тренировочной женой. Мы с Адамом были для него тренировочной семьей. Когда полотно его жизни будет соткано, мы останемся всего лишь пробными рядами в самом начале. Мы не войдем в основной узор.

Это странная и грустная мысль, а я не люблю странные и грустные мысли. Поэтому наливаю себе еще вина и принимаюсь строить планы, чем займу эти четыре недели. Можно было бы выбраться куда-нибудь на выходные. Или начать бегать. Сбросить наконец лишние несколько килограммов, прилипшие к моему животу и бедрам. Вернуть в гардероб туфли на высоком каблуке. Начать новую жизнь. Для одного месяца перечень внушительный, но я готова попробовать. Во всяком случае, пока эту готовность подпитывают полбутылки «Совиньон блан», плещущиеся у меня в желудке. Пока не передумала, я хватаю телефон и пишу Иэну сообщение, что не возражаю против поездки. Пускай Адам едет. Почти сразу начинаю об этом жалеть, но, по правде говоря, выбора у меня все равно нет. Адам обидится на меня, если я не отпущу его, и я не могу мешать ему быть и частью той семьи тоже. Пытаясь удержать его в своем единоличном распоряжении, я лишь оттолкну его от себя. В подпитии я чувствую себя сильнее. Сейчас все это кажется хорошей идеей.

Некоторое время спустя я просыпаюсь у постели Адама. Мир вокруг меня мало-помалу обретает очертания под аккомпанемент моего собственного судорожного дыхания. Адам крепко спит, как всегда зажав под мышкой своего замызганного мишку Паддингтона. Я смотрю на него, пытаясь зарядиться его спокойствием. Кем я кажусь ему в такие вот моменты, когда он все-таки просыпается? Полоумной незнакомкой, которая выглядит в точности как его мать? Для мальчика, которому никогда не снятся плохие сны, это наверняка пугающе, как бы ни пытался он убедить меня в обратном.

Может быть, мне пора уже наконец обратиться к врачу по поводу этих моих ночных кошмаров. Как-нибудь при случае. «Мне лечь вот на эту кушетку, доктор? Не хотите ко мне присоединиться? Ах, ну да, вы ведь женаты. Может, тогда лучше поговорим о ваших проблемах?»

Я не могу даже заставить себя улыбнуться. Адам уезжает на месяц. Лиза беременна. Жизнь проходит мимо меня. Забираюсь в свою слегка влажную от пота постель и приказываю себе не раскисать. Я далеко не в худшем положении. По крайней мере, вся эта история с Дэвидом показала, что мне еще могут нравиться мужчины. И, что более важно, я еще могу нравиться им. Нет худа без добра и все такое прочее.

Когда я говорю Адаму, что поездка во Францию состоится, на его лице расцветают радость и любовь. Но несмотря на это и на все полуночные рассуждения, меня все равно охватывает чувство жалости к себе, когда я смотрю, как он бежит сквозь толчею у школьных ворот, ни разу не оглянувшись. Обычно меня это радует. Мне нравится, что мой ребенок уверен в себе. Но сегодня то, что он немедленно забыл обо мне, кажется мне символическим предвестником моего будущего. Все бегут вперед, и лишь я стою по другую сторону ворот и машу рукой людям, которые не оглядываются назад, всеми брошенная и одинокая. На миг вдумываюсь, и собственные мысли кажутся мне такими пафосными, что самой становится смешно. Адам почти каждый день убегает в школу таким образом. И что плохого в том, если Иэн счастлив? Это отнюдь не значит, что я должна быть несчастна. И все равно слово «беременна» лежит на моем сердце бетонной плитой, которую мне не под силу сдвинуть, а глаза щиплет от недосыпа. Я так и не смогла уснуть снова.

Окруженная воплями и смехом ребятишек и болтовней мамаш, я, несмотря на «ситуацию с Дэвидом», жалею, что сегодня не надо на работу. В голове у меня крутится список хозяйственных дел, которые нужно успеть сделать до того, как у Адама закончатся уроки, и я вполне предсказуемо ловлю себя на том, что перспектива драить ванну никакого энтузиазма у меня не вызывает. Надо, наверное, пойти купить Адаму новые плавки и летнюю одежду в поездку. Иэн наверняка уже обо всем позаботился, но мне тоже хочется внести свою лепту в семейный отпуск, в котором я не участвую.