В двух шагах от рая - [3]

– Куда важнее, как человек распорядится, дарованными ему богатствами.

– Отдай ближнему своему, – не унимался веганен.

– Что-то, вроде.

За все время полета, Сита никогда не видела брата Кельвина не то, что смеющимся, но даже улыбающимся. «Может, ему по вере положено?» Всегда спокойный, ровный голос и грустный взгляд темных, близко расположенных глаз. В отличие от бороды, волосы – темные, точнее, когда-то были темными, теперь чернь густо прорежена сединой, худое тело затянуто в невзрачный серый комбинезон. Далеко не молод – лет шестьдесят, не меньше. Монах присутствовал при всех их посиделках, однако встревал в разговор, только, когда обращались к нему. Вопреки опасениям Ситы, никого не пытался обратить в свою веру.

– Подъезжаем!

Возращение к реальности. Элизия. Канатная дорога. Вагонетка. Давка у бортов.

– Мы что, в Верхний?

– А ты хотел в Нижний, жизнь надоела?

– Нет, но…

Так же поскрипывая, вагонетка остановилась. Огромный барабан с тросом, приводила в движение пара местных – седой старик, похожий на Кельвина, только более лохматый и без бороды, и юноша – почти мальчик с затравленным взглядом лучисто-голубых глаз. Махнув работникам, их провожатый первым выпрыгнул на утрамбованную площадку, почти у самого края, покоящейся на колоннах, махины Верхнего Города.

3.

КЕЛЬВИН

И небо не обрушилось, и твердь земная не разверзлась, и Враг рода человеческого временил с коварными искушениями.

– Табак, сигареты, папиросы, анаша, киш-шаш, – отборное качество, от лучших производителей, от проверенных поставщиков.

– Сладости, сладости, тесто и орехи, пахлава и нуга!

– Сандалии! Пластиковые сандалии! Гарантия – два поколения! Вам и детям вашим!

Невдалеке от места прибытия, расположился импровизированный базарчик. Выцветшие и новые палатки, складные лотки, горластые торговцы.

Вспомнилось «Житие святого Кельвина» – того самого, в честь которого, он принял имя в постриге. Одним из подвигов святого, было изгнание торговцев на планете Урша с места, где ранее стоял храм Единого. Почти, как Христос в Иерусалиме. Если верить «Житию», аборигены не только не убили, а потом съели святого – что вполне в обычаях Урши – а даже приняли истинную веру, после чего взялись отстраивать храм.

– Яблоки, а кому яблоки. Без синтетики и генетики. Белый налив, кальвин, ренет, сладкие, как губы красавицы!

«Всякое желание – есть грех, ибо оно показывает недовольство существующим положением вещей. Однако, имеющееся положение – есть воля Господа, следовательно, желая иного, верующий идет в разрез с волей Единого Господа…» – мысль Фра Аквинского, несомненно, спорна, однако не лишена логики. К тому же труд святого «Об истинной природе вещей» давно введен в канон.

Ладонь огладила стриженый затылок – никак не привыкнуть – там, где столько лет были длинные волосы – колючий ежик.

И надо же – яблоки – плод познания добра и зла, как символично. Может, купить… вкусить. Проклятое место!

У вагонетки толпились соискатели. У некоторых вещей, хоть открывай конкурирующий лоток, некоторые – всего с одним чемоданчиком. Оптимисты – не планируют задержаться на Элизии долго. На все воля Господа! Рука привычно потянулась ко лбу, пальцы сплелись, намереваясь перекреститься. Усилием воли, Кельвин подавил импульс. Веротерпимость не числится, среди добродетелей большинства, так что иногда разумнее это самое большинство лишний раз не дразнить, тем более, что Бог не в крестном знамении, и не в трех сплетенных пальцах, он – в душе, в сердце истинно верующего.

– Вон там – гостиница, рядом – обменный пункт, в ходу – имперские кредитки. Дальше по улице – кафешки, если не нравится стряпня мамаши Майлс, – их провожатый, скучающе, вводил новоприбывших в курс дела. Как буднично, словно они не на планете, где сбываются желания. Так же буднично выглядят серые бока невысоких зданий, улочка с редкими прохожими – все, как один с хмурыми лицами. Неудивительно – у тех, кто здесь, желание еще не исполнилось – чему радоваться.

– Следующий звездолет будет, как появится окно, объявление – вот здесь, на стенде, не пропустите, – черные буквы на белом листе извещали, что вагонетка завтра, с утра отвезет счастливчиков на остров, откуда они будут подняты на корабль. Подразумевалось – отъезжают те, чье желание исполнилось… или кто устал ждать исполнения.

Моросил легкий дождь, насколько знал Кельвин – обычная для Элизии погода. У парапета, обрамляющего край, глядел вниз майор Тадао – волею Единого компаньон Кельвина на ближайшее время. На первый, да и на второй взгляд – типичный военный. Низкий лоб под ежиком пепельных волос, квадратная челюсть, плотно сжатые тонкие губы. Такие лица принято называть «мужественными». Хоть сейчас на рекламный плакат: «Солдат – лучший друг ребенка!», или «Запишись добровольцем – ремень и сапоги в подарок!», или «Хунта узурпировала власть!». До полного комплекта недоставало только шрама… или протеза.

В полном соответствии с образом, дорожная одежда на майоре смотрелась, как форма – опрятная, по фигуре, с минимумом складок. Закрепляя впечатление – вещи майора покоились в непромокаемом мешке армейского образца.