В другой раз повезет! - [61]

– А давно вы уехали из Вистлера? – спросил я как можно небрежней.

– Незадолго до маминой смерти, – ответила она. – Дай-ка вспомнить… Она умерла шесть лет назад, то есть я переехала лет семь назад. А Джуди умотала в Калифорнию годом раньше. Мама, видно, уже была больна, но мне не терпелось убраться отсюда подальше, и я не заметила. И навещала редко… До сих пор не могу себя простить…

Я прикинул: когда ее мама приказала долго жить, я уже трудился на стройке плотины Гувера.

– Меня не было в городе, когда ваша мама умерла. Мне никто не написал о ее смерти.

Ханна пожала плечами:

– Ну, наши матери вращались в разных кругах. Хотя они дальние родственницы. Сколько-то-юродные сестры. Мама в девичестве носила фамилию Хорн.

– Я понятия не имел! – воскликнул я.

– Ну еще бы… – сказала Ханна. – Думаю, проблема в моем отце – родственники не считали его подходящей партией.

– Жаль, я не знал, что мы родня, – сказал я. – Сколько мы упустили! Могли бы дружить в детстве.

– О да! Мы с Джуди лупили бы всех, кто тебя обижал!

Мистер Шеффер объяснил, что в моем случае колышек не был временной мерой – дядя попросту не заказал плиту.

– У твоих родителей денег было в обрез. Или плита, или гробы… – сказал мистер Шеффер, виновато разводя руками. – Не в мешках же их хоронить.

Я ответил, что прекрасно понимаю, готов выплатить долги, в случае наличия оных, а также куплю надгробный камень.

– В рассрочку? – поинтересовался мистер Шеффер, который был в курсе нашей семейной драмы.

Тут я извлек пухлую пачку денег из кармана.

– Нет, сейчас расплачусь.

– Боже правый! – воскликнул мистер Шеффер. – Ты банк ограбил?

– Что-то вроде этого, – ответил я.

Уладив формальности, мы вместе вышли из конторы, и мистер Шеффер предупредил меня, запирая двери:

– Только дяде свои богатства не показывай – отберет! Уж он найдет способ.

– Не волнуйтесь, – сказал я, – мы не общаемся. И лично я скучать не буду, даже если никогда больше его не увижу.

– Грустно слышать… – вздохнул мистер Шеффер и погрозил мне пальцем: – Знаешь, говорят: «Не суди, да не судим будешь». Его впору пожалеть. Он всегда с ума сходил – как бы кому не досталось больше. И сам хапал с запасом при любой возможности. Жадность уже патологическая. Надо его простить.

– Ну, это не ко мне, – сказал я.

– Когда-нибудь поймешь, – сказал мистер Шеффер. – Ведь он тебе родня!

«Даже не напоминайте!» – подумал я. Вслух говорить не стал, хотя искренне желал, чтобы добросердечный мистер Шеффер держал взгляды на семейные ценности при себе.

Прощаясь, он осведомился о моих дальнейших планах. Я сказал: ищу работу. Он вспомнил, что его приятель держит погребальную контору в Оксфорде, штат Миссисипи, и ищет помощника. И если я вдруг заинтересуюсь – хотя, разумеется, навряд ли, – он с удовольствием напишет приятелю и замолвит за меня словечко. На следующее утро я уже был в поезде. Город Оксфорд находился всего в нескольких станциях от Мемфиса.

Я еще не распрощался с мечтой о медицинском образовании, поэтому поработать на кладбище было очень полезно. Там я излечился от всякого рода брезгливости по отношению к телам усопших, а также повидал самые разнообразные кончины – как безвременные, так и вполне ожидаемые. К тому же научился милосердию. Иногда приходилось быть единственным гостем на чьих-то похоронах… Мне тогда вспоминалась разорившаяся миллионерша Эйли Бауэрс. Она тоже умерла в нищете и полном одиночестве в трущобах Сан-Франциско. И кто провожал ее в последний путь – одному богу известно.

Признаюсь, дядю я иногда вспоминал. Думал – что с ним сталось. Он как-то написал мне в Оксфорд – вероятно, достал адрес у мистера Шеффера. Я разорвал его послание, не читая. Вскоре дядя Дэниэль позвонил в контору по телефону. Подошел я. Сразу узнав его по голосу, прохрипел:

– Вард Беннет здесь больше не работает!

– Вард, я… – начал дядя.

Остаток фразы я не услышал, потому что поспешно положил трубку на рычаг.

Жил я в комнатке над погребальной конторой, она досталась мне от предыдущего помощника, чему я был несказанно рад. Мне даже нравилось жить среди покойников. Они не лезут в душу и не пытаются сосватать тебе дочерей. Кроме комнаты, работа подарила мне еще пару приятных бонусов. Во-первых, когда я рассказывал о манипуляциях с телами умерших, девушки разбегались как тараканы – я тогда активно этим пользовался. Во-вторых, когда вычищаешь грязь из-под ногтей трупа, невольно начинаешь больше ценить жизнь.

Остаток пухлой пачки денег от Эмили я положил в банк. Мне было противно к ним прикасаться, однако наличие некой суммы на счету успокаивало. Нет, образование я оплатил сам. Мне дали вознаграждение как участнику войны. К тому времени я уже расхотел возвращаться в Йель. Закончил бакалавриат в Университете штата Миссисипи, потом – медицинский факультет в Мемфисе. Ординатуру проходил в Новом Орлеане.

Что-что? Как я попал в Новый Орлеан – в один город с дядей, если поклялся носа там не показывать? Я вам скажу. После погребальной конторы, ужасов войны и работы в «Скорой помощи» во время ординатуры я слегка смягчился. Много повидал неожиданных кончин и горьких слез раскаяния людей, что не успели помириться и простить при жизни. Как Макс говорил про модные костюмы, пробитые пулями в гангстерских фильмах, – «невольно задумаешься».