В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря - [10]
Шесть месяцев тому назад неподалеку от Азорских островов «Соло» рухнул именно в такой каньон.
Раздался чудовищный грохот, небо над головой исчезло, и ничего, кроме мутной зелени, не стало видно сквозь прозрачный палубный люк. Правда яхта немедленно выправилась и мы продолжили движение своим курсом, но тряхнуло нас основательно. Книги и секстант перелетели через высокую планку и, свалились с полки, с такой силой грохнулись на штурманский стол, что в щепки разбили его ограждающие бортики. А ведь вместо стола они вполне могли угодить мне по физиономии. На этот раз мне повезло, но впредь нужно быть осторожнее.
Катастрофа в море может произойти в любой момент, без всякого предупреждения, а может случиться и спустя долгие дни, наполненные страхом и ожиданием. Это не обязательно бывает в разгар свирепого шторма; беда способна разразиться и среди полного затишья, когда море гладко и ровно, как стол. Несчастье может обрушиться на моряка и в бурю, и в штиль, но море посылает его вовсе не из ненависти или презрения. Оно не ведает ни ярости, ни гнева. Но оно никогда не протянет вам и дружеской руки помощи. Оно просто существует — огромное, могучее, равнодушное. Его равнодушие не вызывает во мне раздражения, и меня не смущает мысль о собственной ничтожности в сравнении с ним. Скорее наоборот — это одна из главных причин, побуждающих меня поднимать свой парус: благодаря общению с морем как никогда остро воспринимается незначительность в этом мире и меня самого, и всего человечества.
Я смотрю, как бурлящий фосфоресцирующий след моего «Соло» расходится среди кувыркающихся волн, и задумчиво бормочу: «Бывает и хуже». И тут я слышу голоса из прошлого: «Всякий раз, когда ты произносишь эту фразу, дела неизменно меняются к худшему». Тогда я начинаю размышлять над приведенными в лоции данными, рассчитанными путем усреднения сообщений множества судов. По-видимому, средние показатели, характеризующие силу штормовых ветров, действительно занижены и искажают истинную картину. Надо думать, капитан, получив предупреждение о том, что где-то начинается шторм, вовсе не спешит направлять свою посудину в самый центр урагана, чтобы глотнуть там свежего воздуха. Так что мне, как видно, предстоит пережить несколько малоприятных денечков.
На всякий случай я проверяю свое снаряжение, чтобы привести все в полный порядок или хотя бы предусмотреть все, на что способна моя дурная голова в бурном море. Я осматриваю корпус яхты, палубу, переборки, оборудование каюты и все крепления, на которых держится моя деревянная табакерка. Чайник наполнен водой для заваривания кофе или приготовления лимонада. Изрядный кусок шоколада лежит под рукой, рядом с рацией. Основные приготовления закончены.
Сейчас примерно 22.30 по гринвичскому времени. Полная луна неподвижно белеет в небесах, безразлично взирая на бушующее море. Если станет хуже, то мне придется спуститься поближе к экватору. А сейчас делать больше нечего, и я отправляюсь вниз отдыхать. В 23.00 я встаю, чтобы раздеться, и снова укладываюсь на койку в одной майке. На руке у меня надеты часы, а на шее висит шнурочек с пластинкой из китового зуба. Вот и весь костюм, в котором мне потом предстоит прожить два с половиной месяца.
А сейчас моя яхта мчится и мчится вперед, виляя между перекатывающимися вокруг гребнями волн и цепляясь за них килем, как горная козочка за крутой склон. Левый борт плотно прижат к черному пульсирующему телу океана. Я лежу в койке, привязанный предохранительными ремнями, качаясь, как в гамаке.
БАМ! Оглушительный взрыв перекрывает треск древесины и рокот моря. Я вскакиваю на ноги. Вдруг на меня обрушивается водяной вал, словно я очутился на пути разбушевавшейся реки. Откуда он хлынул — с носа, с кормы? Или снесло сразу половину борта? Раздумывать некогда. Нащупываю вложенную в ножны финку, которую я оставил рядом со штурманским столом. Воды мне уже по грудь. Нос яхты клонится куда-то вниз. «Соло» останавливается и начинает погружаться в пучину. Он тонет, тонет! Сознание выстреливает команды. Освободить мешок с аварийным запасом! В душе бьется немой крик: ты потерял свое судно! Набрав воздуху, я ныряю в воду и полосую ножом линь, крепящий мешок. Сердце бухает, словно забивающий сваи копер. От тяжелой работы запас воздуха в легких быстро истощается, и разуму приходится вступить в борьбу с рвущимся к вдоху телом. Вокруг хаос и кромешная тьма. Вырваться, только бы вырваться, корабль тонет! Одним махом отталкиваюсь, стрелой вылетаю на поверхность, вышибаю крышку люка и, весь дрожа, выбрасываюсь на палубу, оставив внизу залог своего спасения.
С момента рокового удара не прошло и тридцати секунд. Наклонившись носом к своей могиле, яхта как бы в раздумье замирает над ней, и море омывает мои босые ступни. Я перерезаю найтовы контейнера со спасательным плотом. Голова гудит, и в гулкой пустоте проносятся обрывки мыслей. Может быть, я слишком долго провозился. Может быть, пришло время умирать. Утонуть… умереть… исчезнуть бесследно. Припоминаю инструкции для использования спасательного плота: перед наполнением сбросить громоздкий, весом в несколько сот фунтов, контейнер с плотом за борт. Но поди-ка справься с такой тяжестью, сидя верхом на брыкающейся лошадке! Времени нет, быстрее — яхта погружается! Налегаю изо всех сил. Первый рывок, второй — ни с места! Вот он, конец моей жизни. Еще немного — и все! «Ну, пошла, дрянь ты этакая!» — ору я на злосчастный контейнер. Напрягаюсь для третьего рывка, и он, зашипев, наполняется воздухом. Тут через палубу прокатывается волна и, приподняв контейнер, помогает мне столкнуть его на воду. Развернувшийся плот пляшет на конце швартовного линя. За какую-нибудь минуту мой ладный маленький кораблик превратился в затопленную развалину. По-пиратски зажав нож в зубах, я прыгаю на плот, и в последнее мгновение замечаю, что заработала установленная на кормовом релинге кинокамера. Какой режиссер снимает этот фильм? Освещение у него явно подкачало, зато драматургия оказалась на высоте.
«Дрейф» – это история поединка, где в правом углу ринга непредсказуемый, не знающий жалости океан, а в левом – человек, яхтсмен, потерпевший крушение в 800 милях от ближайшего берега. Казалось бы, исход предрешен, победитель определен досрочно, но Стивен Каллахэн, проявляя чудеса выносливости, ни на секунду не утрачивая воли к жизни, выигрывает состязание, продолжавшееся два с половиной месяца. Его путь к победе – это муки голода, невыносимая жажда, разъедаемые солью многочисленные язвы по всему телу, нападения акул, бушующие волны.
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.