В Древнем Киеве - [28]
Чувствуя нестерпимую боль в раненом плече, Миронег напрягал всю свою силу воли, чтоб не стонать; он молча отполз в сторону, в кусты, и наблюдал, как Глеб и Ждан яростно отбивались от окружавших их половцев. Один из них подскакал на своем коне совсем близко к Глебу, вытащил стрелу из колчана.
Миронег, позабыв о своей мучительной боли, следит, зорко следит за всеми движениями половчина. Вот он, проклятый, натянул тетиву, укрепил стрелу, нацелился… целился прямо в глаз его названому сыну.
— Глебушко! родимый мой! — шепчут уста Миронега, — да помилуют тебя боги!
И вот Миронег приподнялся, опираясь на локоть здоровой руки… глядит.
Ждан, верный Глебкин дружок, Жданушко собрался с силой, оттолкнул от себя какого-то спешившегося толстяка, бросился к коню, на котором сидел половчин, что целился в Глебку, схватил коня за хвост. Конь взъярился, стал на дыбы, вырвался из Жданкиных рук, а половчин свалился наземь, выронил лук со стрелой.
Глебко, ускользнувший от половецкой стрелы, кинулся на своего недруга; тот поднялся с земли, и пошли друг на друга; Глебко и половчин столкнулись грудь с грудью и пошли ломать…
И Ждану в этот момент пришлось тяжко. Трое половцев окружили его.
«Где же Глебко?» — думал Ждан, отыскивая глазами друга, но ничего не мог разобрать. Почудилось ли ему или вправду ветер донес Глебкин голос, кричавший: «Побереги отца, Миронега не оставь».
Много воинов полегло на берегах маленькой речки Альты — русской кровью окрасились ее воды.
Не было теперь на поле битвы ни князей, ни военачальников.
Ждан увидел Онцифора. Окованный броней, он стоял среди сражающихся, падающих, умирающих — прямой и бесстрашный. Он ободрял одних, приказывал другим, но, когда совсем поредели ряды воинов, он приказал оставшимся в живых воинам держать путь на Киев, пробираться узкими тропами, нехожеными путями, не попадаться половцам на глаза.
Ждан с тоской оглядывался по сторонам. Глебко так и пропал. «А где его искать?» Этого он не знал, но ему надо было прежде всего найти Миронега, во что бы то ни стало найти Миронега и дотащить Глебкиного приемного отца до Киева.
Онцифор сзывал русских людей.
— Надо добраться поскорее до Киева. Там поразмыслим. Соберемся с силами. Идите, братья, скорее, — торопил он воинов.
— А ты, — спросил его Ждан, — не идешь с нами?
— Обо мне не печалуйся! Я и один найду дорогу до Киева!
БОЛЬШОЕ ВЕЧЕ
Остатки разбитого половцами войска пробирались в Киев.
Шли тайными тропами, путаными дорогами, старались обойти врагов, которые, притаившись, поджидали русских то в густой траве, то в перелесках, то у изгибов реки.
Только завидит половчин воина, возвращающегося с Альты, как выскочит с гиком и посвистом из своей засады, набросит ему на шею аркан и потащит за собой полоняника. В помощь дикому хищнику мгновенно появляется орда его родичей, и тут уж русским людям, бредущим небольшими группами, а иногда и в одиночку, никак невозможно отбить товарища.
Жданко и еще один молодой воин поддерживали Миронега, помогая ему идти. Как и остальные воины, уцелевшие на Альте, они возвращались в Киев.
Миронег ослабел от раны, он двигался с трудом, говорил хриплым голосом. Ему казалось, что стрела все еще торчит у него в плече. А пуще боли мучила Миронега мысль: «Что с Глебкой?» Последнее воспоминание: как его приемный сын сцепился с половчином. Жив ли он, одолел ли половца или мертвый лежит на берегу Альты?
Жданко упрямо твердил: «Глебко жив, жив Глебушко! Он догонит нас, а если нет, я провожу тебя и вернусь».
— Что же ты будешь здесь делать один?
Ждан не отвечал, а, напрягаясь из последних сил, тащил ослабевшего Миронега.
— А где мой родной батя? Что с ним?
— Не видел я его; он должен быть с Онцифором…
— Не даст Онцифор погибнуть твоему отцу, — утешал Миронег Ждана.
Миронег со Жданом медленно подвигались вперед, стараясь держаться поближе к берегу.
Вдруг Миронег заметил что-то у реки, поглядел, прищурившись, и сказал:
— Куда же подевались наши ладьи?! Неужто проклятые уничтожили все до единой? А вон погляди, Жданко, у тебя глаза зорче моих. Ты ничего не видишь там, на песке, у ветлы?
Ждан подошел поближе к воде. Действительно, на берегу лежал опрокинутый челн, днищем вверх, около него валялись весла. Ждан перевернул челн и радостно воскликнул, что и уключины целы.
— Ну, вот теперь мы сможем поскорее вернуться в Киев!
Но только все подошли к лодке и стали усаживаться в нее, как услыхали какой-то подозрительный шорох и чей-то приглушенный голос. Кто там? Неужели подкрались хищники?! И в тот миг, когда спасение так близко, их захватят поганые — и все погибло!
Ждан бережно усадил Миронега у невысокой сосенки, а сам остановился в мучительном ожидании. Из-за ствола кривой сосенки показался кто-то. Ждан в испуге схватился за ветку склонившейся в реку ивы. Ветка зашуршала и выскользнула из Жданкиных рук, обдав его брызгами воды.
— Тьфу! Что за чудище?! — Миронег сплюнул. Из гущи деревьев вышел человек с двумя головами.
— Не пугайтесь, братья! Это мы…
В это мгновение они увидели Офрема, а на плечах у него сидел ученик его, Мичько.
— Что ты, Офремушка, своего унота[22] ровно малютку какого носишь?
