В долине Аргуна - [31]

— Но между прочим, — следователь хлопнул ладонью по бумагам, — здесь нет ни его жалоб, ни заявлений, ни «сигналов».

— Еще бы! Он человек умный. Разве он станет писать сам. У него есть хорошие помощники.

В дверь раздался стук, и вошла Тумиша.

— Разрешите? Меня вызвали к следователю. Это вы?

— Да, да, проходите, я должен задать вам несколько вопросов.

Возвышение по служебной лестнице явно пошло на пользу Тумише: она еще больше похорошела. Окинув ее фигуру не слишком-то официальным, скорее исследовательским, чем следовательским взглядом, Абуталипов подумал: «Поразительное дело! В таком склочном районе такие красивые женщины». Мысль эта для следователя была довольно странной, ибо уж кто-кто, а он-то по роду своей деятельности мог бы знать, что очень часто количество склок находится в прямой зависимости от количества красивых женщин.

— Я готова ответить на ваши вопросы, — голосом сирены сказала Тумиша.

— Меня интересует, — делая отчаянные попытки, чтобы не утонуть в ее бездонных глазах, начал следователь, — что вам известно о даче Жумы Хушпарова?

— Дача? — женщина так широко раскрыла глаза, что товарищ Абуталипов понял: еще мгновение, и они поглотят его. — По-моему, это был обыкновенный дом. Правда, я в нем никогда не бывала и знаю об этой даче столько же, сколько и все.

— Кое-кто говорит, — слабеющим от умиления голосом продолжал товарищ Абуталипов, — будто Жума построил дачу не для себя, будто кто-то другой хотел использовать ее для собственной выгоды. Что вам известно на сей счет?

Проговорив это, следователь понял: все, больше он не сможет задать ни одного вопроса, надо кончать дело… Но тут открылась дверь, и секретарша внесла очередную папку заявлений. Она положила их на прежние, и теперь товарищ Абуталипов видел над бумагами только белоснежный лоб и роскошные волосы Тумиши. Это было уже гораздо легче. И голосом, в котором тотчас послышался металл, из коего выкован карающий меч правосудия, следователь снова спросил:

— Так что же вы знаете об этом?

Тумиша молчала. Следователь видел, что она была явно смущена: легкая тучка пробежала по ее белоснежному челу.

У Ханбекова над бумажной стеной возвышались по полглаза. Но когда он склонял голову в ту или другую сторону, то один глаз исчезал совсем, а второй появлялся целиком, как месяц в полнолуние. Сейчас взошел левый глаз — Сату Халович склонился к сидевшей справа от него Тумише и властно сказал:

— Ты должна сказать правду!

Из-за бумаг до следователя донеслись нежнейшие всхлипывания и очаровательные шмыгания носом.

— Ах, я прошу вас не спрашивать меня об этом!..

— Почему? — удивился товарищ Абуталипов.

— Потому что дело касается моего родственника, — раздался прелестный прерывистый вздох. — Если я его выдам, то опозорю себя, и мне невозможно будет жить ни здесь, ни в ауле. Вы же сами знаете, как относятся у нас к наветам и доносам.

— Вот, товарищ Абуталипов, — подскочил Ханбеков в своем кресле, чтобы следователь лучше увидел его, — вот еще как тяжко давит груз адатов на плечи даже молодых женщин. А вы говорите сознательность и прогресс!

— Но разве эта гора «сигналов», — следователь положил руку на кипу бумаг, она опять несколько осела, и из-за нее вновь показались глаза Тумиши, заставившие следователя тотчас отдернуть руку, — разве это не доказательство гибели адатов в вашем районе?

— О, нет! — убежденно воскликнул Ханбеков, снова подскакивая. — Наоборот, это свидетельство живучести адатов, их невероятной способности применяться к новым условиям. Раньше существовал институт кровной мести, сейчас он вытеснен институтом «сигналов» — только и всего.

Тумише показалось, что за теоретическим разговором следователь забыл о ней. А это не входило в ее расчеты. Она твердо знала, зачем пришла сюда, и потому напомнила о себе:

— Жуму я не знаю, но один мой родственник — мне это известно от его жены — говорил, что ему будет на руку, если Жума построит там домишко.

— Не Казуев ли этот ваш родственник? — пронзительно глядя в белоснежный лоб Тумиши, спросил товарищ Абуталипов.

— Я ухожу! — женщина сделала вид, что готова вскочить со стула, а Ханбеков постарался изобразить, будто с трудом удержал ее.

Вошла секретарша и положила новые бумаги, совершенно скрывшие Тумишу. Следователь совсем осмелел. Сверля проницательным взглядом бумажную гору, он воскликнул:

— Да или нет?!

Наступила жуткая тишина. Стало слышно, как на Эльбрусе тает снег.

— Да, — как бы не выдержав пытки, лебединым голосом промолвила прелестная Тумиша и упала со стула, как бы потеряв сознание.

Ханбеков позвал людей, и как бы бесчувственное прекрасное тело отнесли к нему в кабинет и положили на широкий кожаный диван.

— Чем это объяснить? — спросил следователь. — Неужели она действительно под таким тяжким гнетом адатов?

— Товарищ Абуталипов, — проникновенным голосом ответил Ханбеков, стараясь сбоку заглянуть за кипу бумаг, — дело тут прежде всего в страхе перед Казуевым.

— Чем же он страшен?

— О, вы не знаете этого человека! Вот посмотрите, — Сагу Халович пробежал глазами сверху вниз по кипе бумаг, с удивительной легкостью непонятным образом нашел в ней нужное письмо, выхватил его из груды и протянул следователю.