В долине Аргуна - [20]

И люди, отзывчивые наши люди, тронутые горем дотоле неизвестного им человека, несли все, что Жума просил: и деньги, и сыр с маслом, и вино, и бензин, и новенькие скаты, и только что заряженные аккумуляторы… Абдулрешид едва успевал все это принимать, складывать, упаковывать. Недостойный старик трудился в поте лица своего, стараясь оправдать высокую награду, полученную от святого шейха.

Глава седьмая

В доме Ханбекова по случаю возвращения главы семьи из Грозного, готовился праздничный ужин на несколько персон районного масштаба. Дородная холеная Яха, жена Сату Халовича, учила дочь Комету накрывать на стол.

— Запоминай, милая, — говорила она, наметанным глазом окидывая стол, — каждая посудинка должна знать свое место, каждое кушанье — свой черед. Люди все замечают, даже морщинку на скатерти…

В карих глазах Кометы металось негодование, ее тяжелые косы возмущенно вздрагивали, когда она по просьбе матери шла на кухню и что-нибудь приносила оттуда.

— Мужчины судят о женщине прежде всего по тому, как она накрывает на стол и подает блюда, — наставительно продолжала мать.

— Да пусть он провалится в пропасть, такой мужчина! — не выдержала наконец дочь.

— Что? — Яха застыла с соусником в руке. — Кто тебя этому научил? Я замечаю, что в последнее время ты стала слишком дерзкой.

— А я замечаю, — не задержалась с ответом дочь, — что мои родители и в последнее и в предпоследнее время заискивают перед людьми, которые могут быть им полезны.

— Как ты смеешь говорить такие слова о тех, кто дал тебе жизнь!

Дочь, видимо, объяснила бы, ка́к она смеет, но раздался стук в дверь, и вошли Бирка и Сапи, мюриды святого шейха. Они приволокли с собой какие-то кули и свертки.

— Салям алейкум! — страхолюдный Бирка уставился своими лягушачьими глазами сначала на мать, потом на дочь.

— Добрый вечер! Да будет радостным ваш приход! — кивнула головой хозяйка.

Мюриды сложили свои кули на подоконники.

— Кажется, мы некстати? — в змеиной улыбке обнажил свои желтые лошадиные зубы Бирка.

— Да нет, почему же, — замялась Яха. — У нас маленькое семейное торжество. А гостям мы всегда рады.

— Стол накрыт отменно, — облизнулся беловато-сизым коровьим языком Бирка.

— Ах! — зарделась хозяйка. — Чем богаты, тем и рады.

— Чтоб богатство ваше не оскудевало, мы тут вам кое-что по-родственному принесли, — Бирка похлопал своими обезьяньими руками по сложенным кулям. — Мы же понимаем: в райцентре жить нелегко.

— Ох-хо-хо, — вздохнул мрачноватый Сапи, — ну и времена настали! В былые-то поры прямо, ни от кого не прячась, идешь к родственникам, несешь подарки. А теперь? Крадешься по огородам, как вор…

— Вполне естественно! — возмущенно пожала плечами Комета. — Раньше подарки делали от себя, от своих трудов, а теперь все норовят за чужой счет.

— За чей счет? — струхнул Сапи.

— Да по-разному бывает, — усмехнулась девушка. — Одни за счет колхоза, другие за счет совхоза, третьи за счет комхоза…

— И что это она болтает! — всплеснула холеными руками Яха. — Откуда ты набралась таких представлений о жизни?

— Ты забываешь, мамочка, — Комета бросила на стол вилки, — что я дочь заведующего сельхозотделом райисполкома и его жены, что их дом — отличная школа жизни.

— Нет, это невозможно терпеть! — с явно недобрым намерением мать двинулась на дочь.

— Ах, пропадите вы пропадом! — девушка махнула рукой перед самым лицом разъяренной матери и вышла.

— Норовиста, норовиста, — покачал своей маленькой бараньей головой Бирка.

— Я очень рада, что вы зашли, — постаралась отвлечь внимание мюридов от выходки дочери хозяйка. — Очень хорошо, что еще не перевелись люди, которые вот просто так идут и заходят по пути, как говорится, на огонек.

«Ничего себе «на огонек», — подумал Сапи, мрачно взглянув на гору кульков и свертков.

— Так и должны поступать родственники, — сказал Бирка и хрюкнул как поросенок, которому приятно почесали брюхо.

— Хотя мы и дальние родственники, — подхватила Яха, довольная тем, что ей удалось увести разговор в сторону, — но все равно мы должны быть опорой друг для друга всегда и во всем.

Один из кулей неожиданно зашевелился и упал с подоконника. Плотная бумага разорвалась, и из нее с дурным гоготом выскочил гусь. Мюриды, словно этот гогот был для них стартовым выстрелом, молча сорвались с мест и кинулись ловить несуразную птицу. Но гусь был проворен, ловок и выглядел очень тренированным, будто всю жизнь он только тем и занимался, что увертывался от ловцов. К тому же чувствовалось, что он находится в отличной спортивной форме. Словом, поймать его оказалось непросто.

— А ну, вперед, джигиты! — азартно крикнула снова появившаяся в дверях Комета. — Лови его, крути ему голову, дарственному негодяю!

Гусь, видимо, подхлестнутый голосом красивой девушки, решил блеснуть перед ней своими способностями и, взмыв под потолок, уселся там на люстре.

Яха, Бирка и Сапи замерли… Гусь махал крыльями, чтобы сохранить равновесие, роскошная хрустальная люстра за шестьсот рублей начала сильно раскачиваться, и трудно было представить себе размеры катастрофы, если она оторвалась бы и вместе с гусем или даже без него плюхнулась бы на стоявший прямо под ней изысканно сервированный стол.