В дни войны: Семейная хроника - [176]

Мы вернулись к маме. Мама наш план одобрила — ей тоже захотелось попробовать бежать и спасти наши жизни. Мы решили взять по чемодану средней величины, каждый — со всем самым ценным, бросив, конечно, все наше имущество.

Решили выходить из дома после двенадцати часов ночи, когда ослабнет внимание наших стражников, оставив свет только в коридоре и потушив свет в комнатах, как будто мы легли спать. Чемоданы мы собрали быстро: брали очень мало — нужно было уходить налегке. Мы взяли немного летней одежды, самые ценные фотографии, документы, драгоценностей у нас не было, несколько маминых ценных украшений, денег у нас было — сущие пустяки. Наша с сестрой заработная плата уходила на жизнь семьи. Мы, сложив все, стали тихо ждать полуночи. К полночи мы с сестрой опять неслышно спустились к задней двери и выкатили наши два велосипеда к проволочному заграждению. Мы решили, что без велосипедов нам трудно будет тащить чемоданы, мы их повесим на руль.

В городе, в тиши лунной ночи, часы на церковной колокольне пробили полночь, — один удар, и все опять замерло. Мы стали готовиться к бегству. Одели осенние пальто, потушили свет во всех комнатах, оставив лишь свет в коридоре, он ночью всегда горел, взяли чемоданы и тихо стали спускаться по лестнице к задней двери. Разговаривали шепотом. Мама сказала, что если нас поймают, у нее с собою в кармане цианистый калий. Задняя дверь опять не скрипнула, тихо открылась, и мы вышли наружу и остановились перед проволочным заграждением. Решили класть чемоданы на доски, как только джип с американским патрулем проедет мимо, и переползти через колючее заграждение в промежуток времени, пока он не вернется. Было очень страшно, но мы действовали почти спокойно, с методическим расчетом, об эмоциях перестали думать: выйдя из дома, мы вступили в другую фазу жизни, мы стали бороться за жизнь.

По дороге, чуть ниже проволочного заграждения, медленно проехал джип, очень тихо, чуть позванивая металлом на выбоинах дороги. Два оранжевых огонька от папирос все так же загорались и сразу гасли. Джип проехал мимо дома — мы стояли в глубокой тени его, луна светила на фасад дома. Как только джип повернул и исчез в аллее, мы быстро и бесшумно положили доску и чемоданы на проволочное заграждение, прижав его вниз довольно сильно. Сестра перелезла первая, я передала ей велосипеды, боясь проколоть шины о колючую проволоку. Все обошлось благополучно. Помогли маме перелезть, и последней перебралась я, сильно исцарапав ноги о колючки. Сняли чемоданы, тихо сдвинули доску на землю, и упругие кольца колючей проволоки выпрямились и снова выглядели непролазными. Мы сидели в тени кустов (какое счастье, что луна была яркая, а тени — черные) и ждали, когда джип опять поедет мимо, боялись только, чтоб не блестели никелированные части велосипеда сестры, «мой» был весь покрашен защитной краской, это был велосипед нашего бюро. Мы высматривали на поляне по ту сторону дороги кусты погуще, тени поглубже — мы будем перебегать от куста к кусту, пока не скроемся в лесочке, в который ведет полевая дорожка с деревянным мостиком через речку, всю обросшую кустами и деревьями. Мы ждали… На освещенную луною, почти белую, полянку выскочил зайчик с большими темными ушками. Он посидел, слегка попрыгал, опять посидел, потом, услышав звук мотора приближающегося джипа, сделал большой прыжок и исчез в тени куста. Счастливый вольный зайчик! Джип опять медленно проехал мимо, и через некоторое время звук мотора затих, и мы очень тихо и быстро спустились к дороге, пересекли ее и, бесшумно ведя велосипеды с чемоданами на руле, побежали через поляну к лесу — и ушли в тень.

«Перейдем речку в брод», — прошептала я. «Нет, через мост — быстрее и безопаснее, — прошептала сестра, — а там до тракта — рукой подать». «Как мы пройдем через деревню — она такая длинная?» — мама. «Все в деревне спят — никто нас не увидит. А если будет погоня, мы издали услышим звук мотора и спрячемся», — опять успокоила сестра.

Мы перешли поспешно через мостик — он даже не скрипнул, и оказались на дороге, ведущей к тракту. Вся дорога была в тени деревьев. Я мысленно благословила немцев за то, что они обсаживают свои дороги и дорожки деревьями — для прохлады, и фруктовыми деревьями — для плодов.

Звука джипа, стерегущего наш дом, отсюда было уже не слышно. Мы подошли к тракту, чуть перевели дыхание, послушали — совершенная ночная тишина, только тихонечко цикады стрекочут… Решили, что пора выходить на тракт. Я не умела молиться и даже не умела креститься, но всей душою замерла, передала нашу жизнь и судьбу — добрым силам небесным….

Мы выкатили велосипеды с чемоданами на тракт и быстрыми шагами пошли по дороге вдоль деревни. Перед нами с двух сторон были дома, заборы, ворота, опять дома, амбары — все впритык друг к другу, как одна сплошная стена, не спрячешься, если услышишь даже издали шум мотора. Мы поняли, что наше спасение в том, чтоб как можно скорее пройти деревню, но не бежать, а идти тихо, чтоб не привлекать ничьего внимания в домах. Не успели мы пройти маленькое расстояние вдоль деревни, как в одном из дворов сердито залаяла собака. Ей сразу ответила другая, третья, и вскоре во всех дворах, заливаясь, лаяли сторожевые псы. Мы быстро, почти задыхаясь, но не переходя на бег, шли по деревне, которая вся гудела от собачьего лая, слышного в ночной тишине на несколько километров вокруг. Ясно, происходило что-то необычайное в этой деревне.