В дни Каракаллы - [5]

Шрифт
Интервал

— А к чему мне Парфия? — недоумевал торговец.

— Кроме того, теперь твой сын на полном законном основании сможет служить в легионах, — издевался ритор над глупым виноторговцем.

— А кто будет торговать вином? — огорчился старик.

Я слушал учителя с напряженным вниманием. Благодаря Аполлодору я приобщился к знаниям, которые озарили мне светом жизненный путь. Но, взглянув еще раз на римлян, на их пышные тоги и знаки достоинства, философ презрительно пожевал губами, отчего стала смешно шевелиться его козлиная борода, и умолк. К властям предержащим он относился всегда без большого уважения.

Потом промолвил со вздохом:

— Помнишь, ученик мой, у Лукреция? Как у него там сказано?.. Сладостно любоваться с берега разбушевавшимся морем… Или, стоя в полной безопасности на высокой башне, наблюдать за кровавым сражением. Но еще упоительнее взирать с горных высот философии на людскую суету и заблуждения, на стремление людей к власти и презирать их ничтожные мысли. Пойдем домой! Я уже начинаю испытывать голод.

2

Аполлодор, бродячий ритор, софист, учитель красноречия и преизрядный поклонник Бахуса, появился в нашем городе, когда я был еще ребенком, за несколько лет до описанного выше события.

Хорошо помню, что в тот ненастный вечер мы с удовольствием укрылись от непогоды под кровлей своего бедного жилища. Буря на море уже утихла, но с Понта порой прилетал порывистый влажный ветер и тоскливо завывал в трубе очага. В зимнее время тьма рано опускается на землю, а вместе с темнотой быстро замирает городская жизнь. Уже последние светильники погасли в соседних домах, и Томы готовились отойти ко сну, но почему-то мы задержались тогда с вечерней трапезой. Отец и я, единственный сын в семье, сидели у очага и при трепетном свете его пылающих углей ждали с нетерпением, когда же, наконец, сварятся бобы и можно будет приступить к ужину, а молчаливая, как обычно, мать суетилась в углу, перемывая глиняные сосуды. Вдруг раздался стук в дверь, и тотчас мы услышали незнакомый голос. Кто-то на дворе, среди темной ночи, сказал на том греческом языке, который подобен музыке:

— Мир дому сему!

Это были обычные слова путников, ищущих приюта, но отец и мать переглянулись. В последние годы не только на больших дорогах, айв самом городе появлялись латроны, как римляне называют беглых солдат и рабов, и хотя они редко посягают на имущество небогатых людей, все-таки из предосторожности вход в наш дом преграждала прочная дубовая щеколда. Кроме того, простые люди верят, что ночной покой могут нарушить души утопленников, выброшенных на берег морскими волнами, — они бродят по свету и пугают в сновидениях людей.

— Кто стучится к нам в поздний час? — спросил мой родитель, глядя на дверь с таким видом, точно за нею скрывалась некая страшная тайна.

— Бедный странник! — послышался ответ. — Не найдется ли у вас, добрые люди, охапки соломы для философа, потерпевшего кораблекрушение на пороге всех своих надежд?

В городе было известно, что на рассвете поблизости от наших пределов разбился о береговые скалы какой-то торговый корабль. Но при чем тут философия — оставалось непонятным. Тем не менее отец поднялся с деревянного обрубка, служившего ему сиденьем, и снял щеколду.

— Войди, путник!

На пороге появился незнакомец, человек с козлиной бородой и взлохмаченными волосами, довольно согбенный. Он был в плаще, какие действительно носят бродячие риторы и путешественники всякого рода. Длинный нос его свидетельствовал своей краснотой о некотором пристрастии к вину. Однако, несмотря на постигшее его несчастье, о котором он только что возвестил, и на одеяние в дырах, в глазах у странника поблескивал насмешливый огонек.

Хозяин произнес обычную в таких случаях фразу:

— Наш дом — твой дом!

Мать прибавила:

— Привет тебе!

Незнакомец перешагнул порог, окинул любопытствующим взглядом грубый стол, на котором лежали кусок белого сыра и круглый пшеничный хлеб, посмотрел на ларь, где мы хранили кое-какое свое имущество, потом скосил глаза на медный котел. Там все еще варились бобы. Путник с видимым удовольствием потянул ноздрями воздух, насыщенный запахами вкусного варева, так как мать в тот раз не поскупилась на чеснок и ароматические травы. Зажав в руке длинную бороду, он пожелал нам:

— Да преумножит провидение ваше благосостояние, любезные люди! Я — Аполлодор, из флигийского города Лаодикеи, странствующий философ. Направлялся морским путем в Херсонес Таврический, чтобы научить тамошних юношей философии, ибо слышал, что в этом городе и поныне ценят философов и ораторское искусство и поэтому щедро вознаграждают учителей. Однако корабль, на котором мы плыли, прошлой ночью потерпел бедствие и разбился на скалах в щепы. Мне удалось спастись с немногими спутниками по путешествию, но, увы, в пучинах погибло единственное мое сокровище…

Отец сочувственно покачал головой.

— Серебро или богатые одежды?

— Нет, свитки с произведениями Демокрита и Лукреция, что дороже всяких богатых одежд и даже золота.

— Это верно, — из вежливости, чтобы не перечить гостю, согласился мой родитель.

— Впрочем, люди, просвещенные философией, должны со спокойствием относиться к переменам в бренной жизни. Итак, возблагодарив небо за спасение души, я явился в этот богоспасаемый город, памятуя, что именно здесь закончил свои дни знаменитый латинский поэт. В поисках пристанища и пищи я стучался во многие двери, но нигде не мог найти приюта. В одном богатом доме мне сказали, что в минувшем году некий бродячий философ похитил у них серебряную чашу, в другом, не менее богатом, с гневом ответили, что все философы безбожники, а в третьем хозяин даже пригрозил, что велит своему рабу побить меня, так как презирает болтовню. В харчевне мне тоже отказали в еде, узнав, что у меня нет ни единого обола. Тогда я решил постучаться в какое-нибудь более скромное жилище, и после некоторого размышления мой выбор пал на вашу хижину. Хотя она построена из грубого камня и обмазана простецкой глиной, но, наверно, хорошо держит тепло очага в зимнее время, и я уверен, что здесь живут люди с добрым сердцем…


Еще от автора Антонин Петрович Ладинский
Собрание стихотворений

Имя Антонина Ладинского(1896–1961) хорошо известно российскому читателю. Его исторические романы печатались в России с конца пятидесятых годов, в восьмидесятые попали в популярнейшую «макулатурную» серию, издавались миллионными тиражами и многократно перепечатывались. Гораздо меньше известен Ладинский-поэт. Хотя стихи его включаются во все многочисленные антологии поэзии ХХ века, его сборники не перепечатывались ни разу и в настоящем издании собраны впервые. Тем более никогда не перепечатывались стихотворения, разбросанные по эмигрантской периодике и не входившие в сборники.В основу тома легли пять прижизненных сборников стихов в авторском составе, к ним добавлено более 70 стихотворений, не включавшихся в сборники.


XV легион

В книгу известного писателя А. П. Ладинского, хорошо знакомого читателю по историческим романам «Когда пал Херсонес», «Ярославна – королева Франции», вошли новые, ранее не публиковавшиеся на родине писателя произведения.Крушение античного мира, утонченная роскошь и разврат, непримиримая борьба язычества с христианством на закате Великой Римской Империи – вот тот фон, на котором разворачиваются события романа «XV легион».


Голубь над Понтом

В книгу известного писателя А. П. Ладинского, хорошо знакомого читателю по историческим романам «Когда пал Херсонес», «Ярославна – королева Франции», вошли новые, ранее не публиковавшиеся на родине писателя произведения.Роман «Голубь над Понтом» повествует о противоборстве великого киевского князя Владимира с правителем Византии Василием.


Как дым

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


На балу

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Необитаемый остров

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.