В дни Каракаллы - [2]
Корабль шел с полуденной стороны, из-за лиловатого мыса. На некоторое время люди на базаре оставили куплю и продажу, горшки и деревянные сосуды с медом, и обратили взоры в сторону моря. В руках у продавца бился и хлопал крыльями черно-красный петух, но, позабыв о покупателях, желавших приобрести птицу для праздничного ужина, он не отрывал глаз от галеры. Два пастуха в пахучих овчинах, пригнавшие из отдаленного селения несколько овец на продажу, тоже любовались, опираясь на длинные посохи, галерой и, может быть, думали о странной и полной приключений жизни мореходов. На агоре, под сенью портика, где каждое утро Аполлодор разъяснял нам категории Аристотеля, некий оратор прервал свою речь на полуслове и так и остался с открытым ртом, заметив далекий корабль, и вслед за его удивленным взглядом повернули лица в сторону моря и рассеянные слушатели. Галера неутомимо разрезала волны, как плуг режет рыхлую пашню, и при виде этого творения искусных человеческих рук морская синева представлялась еще более пленительной. Уже можно было рассмотреть некоторые подробности корабельного строения: на черной галере вдоль длинных боков однообразно и мерно двигались многочисленные красные весла; короткая прочная мачта могла выдержать любой напор разъяренных ветров; бронзовый таран выставил вперед свое страшное жало, и по обеим его сторонам на бортах зияли два огромных глаза, назначение которых — устрашать врагов во время морских сражений. На солнце поблескивали позолотой акростели — трубящий в рог тритон на носу и красиво изогнутый чешуйчатый рыбий хвост на корме. Я тоже смотрел на корабль и не знал, что он предвещает большие перемены в моей жизни.
На помосте суетились корабельщики, убирая широкий красный парус с изображением хищной волчицы. Борта галеры были огорожены легкими перилами, какими римляне обычно украшают свои здания. Потом донеслись звуки флейты, и под эту музыку весла снова как бы ожили, равномерно откинулись назад и, возвращаясь, красиво вспенили воду. Повинуясь опытным кормчим, корабль сделал широкий поворот и стремительно проскользнул между двумя башнями, на которых в ночное время зажигается смоляной огонь, чтобы указывать путь терпящим бедствие рыболовам. Некогда между ними висела чудовищная железная цепь, преграждавшая врагам вход в город, но ее давно увезли в Рим и перековали на оружие, чтобы жители не помышляли легкомысленно о свободе.
«Амфитрида» причалила к берегу. Легко можно было представить себе, как под помостом жадно глотали воздух прикованные к скамьям гребцы, с искаженными от недавнего напряжения лицами, в поту и со свистящим дыханием в груди! В продолжение многих часов они трудились под угрозой немилосердного бича в руке надсмотрщика, который бегал из одного конца в другой, оглашая мир богохульными криками, и никогда не был доволен прилежанием рабов. На отполированных за долгие годы скамьях, с возможностью передвигаться только на длину бряцающей цепи, несчастные приводили в движение тяжелые весла и здесь же спали, принимали пищу и утоляли мучительную жажду водой, подкисленной уксусом. Тут же они плакали, молились или проклинали богов, вспоминая милую свободу, рабы, бежавшие от своего господина и пойманные на дороге, захваченные во время нападения на римскую виллу, мятежники или христиане, упорно отказывавшиеся принести жертву в храме Рима и Августа.
На высокой корме виднелась живописная группа римлян. Когда они сошли на берег, мы встретили их рукоплесканиями, догадываясь, что к нам прибыли важные люди и, может быть, даже посланцы цезаря. Один из них поднял руку в знак приветствия — высокий человек с красивой белокурой бородой, с носом как у Сократа, видимо, варвар по происхождению, однако в тунике с узкой красной полосой, что говорило о всадническом достоинстве или звании центуриона. В другой руке он держал свиток. Его сопровождали лысый старик с давно не бритым, худым, желчным лицом, может быть, исполнявший обязанности скрибы, судя по бронзовой чернильнице, которую он нес перед собой в обеих руках, и еще один бородатый римлянин, тоже с красной полосой на тунике, с мечом на перевязи, украшенной медными бляхами. На римлянине со свитком в руках и скрибе белели пышные тоги, третий был в коротком красном плаще. Нам было странно смотреть на эти торжественные римские одежды, так как здесь обычно носили эллинские хламиды и в городе часто появлялись варвары в овчинах и кожаных штанах. Невозмутимо и не произнеся ни единого слова, римляне сошли на берег. Только тогда человек с широкой белокурой бородой обратился к нам с такими словами:
— Привет вам, жители славного города Томы!
— Кто ты и по какой причине прибыл в город? — спросил кто-то из толпы, увеличивавшейся с каждой минутой.
Римлянин с достоинством поднял сократовский нос.
— Я ваш новый куратор. Но прежде всех человеческих дел возблагодарим небо за благополучно закончившееся путешествие и принесем жертву в храме Рима.
Он окинул взором широко раскинувшиеся перед ним строения и храмы. Город как бы тихо вздымался по склону голубеющей горы. Слева возвышался над дубовой рощей храм Диоскуров, и его шесть белых колонн легко повисли в воздухе; справа, тоже на некотором возвышении, стоял другой храм, посвященный Церере, и рядом с ним виднелась многоколонная базилика, где находился алтарь Рима. К святилищу Диоскуров вела змееобразная тропа, вымощенная белыми плитами, а к базилике — каменная дорога, по которой в этот час медлительные серые волы тащили на скрипучих колесах повозку, нагруженную амфорами.
Имя Антонина Ладинского(1896–1961) хорошо известно российскому читателю. Его исторические романы печатались в России с конца пятидесятых годов, в восьмидесятые попали в популярнейшую «макулатурную» серию, издавались миллионными тиражами и многократно перепечатывались. Гораздо меньше известен Ладинский-поэт. Хотя стихи его включаются во все многочисленные антологии поэзии ХХ века, его сборники не перепечатывались ни разу и в настоящем издании собраны впервые. Тем более никогда не перепечатывались стихотворения, разбросанные по эмигрантской периодике и не входившие в сборники.В основу тома легли пять прижизненных сборников стихов в авторском составе, к ним добавлено более 70 стихотворений, не включавшихся в сборники.
В книгу известного писателя А. П. Ладинского, хорошо знакомого читателю по историческим романам «Когда пал Херсонес», «Ярославна – королева Франции», вошли новые, ранее не публиковавшиеся на родине писателя произведения.Крушение античного мира, утонченная роскошь и разврат, непримиримая борьба язычества с христианством на закате Великой Римской Империи – вот тот фон, на котором разворачиваются события романа «XV легион».
В книгу известного писателя А. П. Ладинского, хорошо знакомого читателю по историческим романам «Когда пал Херсонес», «Ярославна – королева Франции», вошли новые, ранее не публиковавшиеся на родине писателя произведения.Роман «Голубь над Понтом» повествует о противоборстве великого киевского князя Владимира с правителем Византии Василием.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.