В действующей армии - [12]

Снова переезжаем с большими предосторожностями по мосту реку Сунгари.

В тридцати верстах от этого моста — в 120-ти от Харбина стоит китайский генерал Ма с 50.000 войска.

По местным слухам, количество этого войска увеличивается.

Охрана дороги многочисленна и несёт свою службу образцово.

Она состоит из конных и пеших пограничных стражников и железнодорожных батальонов.

Я имел случай воочию убедиться в образцовом несении ими охранной службы.

С нами в поезде несколько станций проехал начальник отдела пограничной стражи г.-м. Язвин, инспектировавший свой отдел и делавший на каждой станции и каждом разъезде тревогу, по которой как пешие, так и конные пограничные стражники собирались в одно мгновение.

Как нижние чины, так и офицеры имеют бодрый, молодцеватый вид.

Становится всё жарче и жарче. В воздухе душно — собирается гроза.

Приближаемся к Мукдену — первому этапу моего пути на театре войны — здесь я должен буду остановиться на несколько дней.

VIII В Мукдене

Приехал в Мукден в ночь на сегодняшнее число и проспал в любезно отведённом мне купе I класса одного из стоящих на запасном пути вагонов.

В этом же вагоне в особом помещении помещается и цензура военных корреспонденций и телеграмм.

Утром в первый раз испытал чувство езды на рикше, т. е. в ручной колясочке, везомой двумя китайцами, причём один бежит в оглоблях, а другой подталкивает сзади.

Странное чувство овладевает впервые севшим в такой экипаж седоком.

Сначала как-то неловко — не физически, так как колясочка, несмотря на дороги, изрытые колеями, очень покойна, а нравственно — ехать на себе подобном существе.

Рикш делается жалко — в невыносимую жару они бегут гораздо быстрее петербургских извозничих лошадей, обливаясь потом, который катится с них градом, синие рубахи и шаровары хоть выжми, полуобритые головы с традиционными косами совершенно открыты палящим лучам солнца.

Удивляешься их выносливости, тем более, что они после очень продолжительного бега не кажутся совсем утомлёнными.

Другой экипаж для передвижения это — «фудутунка», маленькая кибиточка на двух больших колёсах, в которой запряжены одна, две или три лошади «цугом».

Экипаж очень неудобный и тряский, в нём надо сидеть, поджавши ноги, или вытянув их, так как сидения не полагается.

Окошечки «фудутунки» затянуты белой или чёрной марлей.

На рикше я проехал, получив пропускной билет, в старый китайский город, — новый, где сосредоточено всё русское военно-гражданское управление и где живёт в настоящее время наместник Дальнего Востока, расположен около самой станции железной дороги.

Старый город находится от станции в нескольких верстах и представляет из себя тип городов востока — «город-базар».

Он весь состоит из лавок, расположенных по разным специальностям торговли.

Домов китайцев, где живут их семьи, не видно — они расположены за лавками.

Страшная грязь и зловоние, — от каждого китайца за версту несёт отвратительным запахом бобового масла и черемши, употребляемых ими в пищу.

Большинство китайцев с трудом, но понимают русских, конечно, если речь последних сопровождается выразительной мимикой и жестами, что испытал и я, торгуясь в китайских лавках.

Запрашивают китайцы неимоверно и в лавках уступают с запрошенной цены неохотно, но зато ходячие торговцы запрашивают за вещь рубль и уступают за гривенник.

Сказать, что все китайцы — торгаши, значит повторить общее место всех путешествий, но здесь, когда вы не сделаете шагу, чтобы не быть окружёнными китайскими торговцами, предлагающими вам самые разнообразные товары, начиная с живых птиц и змей, фарфоровой посуды, трубок, хлыстов, нагаек и кончая китайскими порнографическими фотографиями, у вас невольно вырывается эта фраза.

Нет, как кажется, китайца-горожанина, который бы не занимался торговлей.

Наряду с китайцами-торгашами и рабочими, которые тоже не прочь поторговать, вы встречаете массу нищих китайцев.

Вид некоторых ужасен, их стонущие вопли раздирают сердце не привыкшего человека.

Это профессиональные нищие, в большинстве нищие-комедианты.

Это «китайское дно», ожидающее своего Горького.

Особенно ужасен запах в предместье Мукдена, где расположены «обжорные лавки» и ряд китайских ресторанов низшего сорта.

Как бы ни силён был ваш аппетит, он моментально пропадёт от одного запаха этих китайских яств.

Но довольно описаний!

Их без меня сделали уже многие, изучавшие китайскую жизнь.

Я только хотел высказать мои впечатления, так как задержался в Мукдене на несколько дней для исполнения формальностей окончательного посвящения меня в звание военного корреспондента.

Мои мысли сосредоточены там, на театре войны, который отстоит от меня всего в каких-нибудь ста восьмидесяти верстах и куда я на днях и уезжаю.

На станции, самом оживлённом месте Мукдена, интересная встреча.

Вот господин в каком-то полувоенном, полустатском костюме, на вид ему лет сорок-сорок пять, шатен с пробивающейся сединой в волосах на голове и длинной бороде, со светлыми голубыми глазами, в старой истрёпанной офицерской фуражке.

Это доброволец г-н Цеханович, только что вернувшийся из Кореи, где он принимал участие в русском разъезде отряда полковника Мадритова в тылу японцев.