В День Победы - [45]

Она почти целиком сохраняла знакомый ему с детства вид. Может быть, только вместо самых старых домов были поставлены новые, выделявшиеся более светлой древесиной. Он помнил пруд, наполовину затянутый ряской и облюбованный домашними утками; корявые ветлы, обступившие пруд с наклоном в его сторону; колодец с воротом, цепью и тяжелым оцинкованным ведром; крапиву, росшую перед оградами палисадников, — точнее, специально не удерживал всего этого в памяти, но таил в воображении и носил в сердце.

Сама по себе деревня Корягино была невелика и немноголюдна, но выращивала пшеницу и картофель на окрестных полях. Конечно, она в числе других деревень подчинялась совхозу, и вот там, где был собственно совхоз, маячила водонапорная башня, располагалась крытая МТС, стояли длинные скотные дворы, каменные фермы, жилые постройки городского типа, хорошо видные Саше с довольно большого расстояния. На лицо ему вдруг упали теплые капли. Александр Николаевич поспешил назад и едва не столкнулся с Федосьей Марковной. Старушка, подходившая к калитке, остановилась и робко взглянула на молодого человека.

— Здравствуйте. Вы ко мне? — сказал он.

— К тебе, к тебе! Здравствуй, батюшка, — краснея, отвечала она.

— Тогда пойдемте, — произнес Саша, изумляясь расторопности, с какой Федосья Марковна воспользовалась его предложением.

4

Скоро они сидели за столом на застекленной веранде, на старых венских стульях, а частицы дождя двигались все быстрее, превращаясь в сплошные струи. Дождь, вызывая сонливость, поливал железную крышу, стекла, сад и землю. В небесах было непроглядно, ниже над землей туманно; на веранде создался будто вечерний сумрак, который Александр Николаевич рассеял, включив электрический свет. Бабушка с дедом, встретившие Федосью и своего внука на пороге дома, теперь оставили их, чтобы не мешать. При этом дед за дверью веранды подмигнул Татьяне Тихоновне и шепнул ей относительно гостьи:

— Явилась не запылилась…

Несколько минут Федосья Марковна и Александр Николаевич, сидя рядышком, молчали. Она глядела себе в колени, положив на них руки. Старая крестьянка едва справлялась с волнением. Саша также чувствовал себя неспокойно и все проводил ладонью по своим желтоватым волосам, которые тут же снова падали ему на лоб. Потом Федосья Марковна принялась теребить обеими руками юбку у себя на коленях. Руки у нее были натруженные, с типичными для старого земледельца черными ногтями, однако красивой формы и длиннопалые, как у музыкантши. Молодой учитель, рассматривая нынче старуху, подтверждал для себя прошлые, будто из тумана вырисовывающиеся, впечатления: что она опрятна, свежа, мало седа, до сих пор заметно белокура. К сожалению, при фальшивом свете, бывшем смесью электрического и неполного дневного, не так была выразительна ясная голубизна ее глаз, которые Федосья Марковна время от времени неуверенно поднимала на Сашу.

Далее молчать было неловко, и Александр Николаевич, кашлянув, произнес вполне уместную фразу:

— Как же мы с вами будем учиться? У нас букваря нет.

Старушка встрепенулась и обрадованно воскликнула:

— Есть, батюшка! Есть букварь! Я у соседа Пашутки Бойцова попросила. Он зимой в первый класс бегал.

Она потянулась к узелку, который принесла с собой и до времени положила на свободный стул. Развязав узелок у себя на коленях, Федосья Марковна сперва извлекла из него пяток куриных яиц, затем изрядно потрепанный букварь. Яйца она неуверенно подвинула по белой камчатой скатерти в направлении Александра Николаевича и опять опустила голову.

— Что это? — удивленно спросил он.

— Это тебе, — отвечала старушка, не поднимая глаз. — Свеженькие. Прямо из-под курочек.

— Ах, к чему вы!..

Молодой человек нахмурился, но тут же и смутился, не зная, как себя вести дальше: посчитать яйца авансом за обучение и решительно вернуть их Федосье Марковне или принять как невинный гостинец и поблагодарить старуху.

— Вы знаете, — сказал он неверным тоном, стараясь выглядеть поприветливее, — у нас их много. Впрочем, спасибо. Благодарю вас.

— Не обессудь, — виновато пробормотала она.

— Ну, хорошо, хорошо!..

Александр Николаевич поднялся со стула и прошелся взад-вперед по веранде, как прохаживался обычно по классу перед тем, как начать урок. На несколько секунд он замер, вздохнул и помял себе ладони, наконец по привычке произнес, не осознав официальной формы своего вступления:

— Так, Блинова. Приступим к занятиям.

Затем опять сел, полистал букварь, пренебрегая некоторыми вводными упражнениями, и сразу начал с буквы «а».

— Это буква «а», — сказал Саша, водя пальнем по странице. — Это «а» заглавная, а это «а» прописная. Поняли?.. На букву «а» начинаются слова «арбуз», «асфальт», «армия», «Англия»… Продолжайте, пожалуйста, Прошу вас.

Старушка растерялась и начала собираться с духом, наконец, испуганно глядя на Александра Николаевича, залепетала:

— Аршин… аист… еще Архип… асина… авес…

— Нет, нет! — со снисходительной улыбкой остановил ее молодой учитель. — «Осина» и «овес» начинаются на букву «о». Мы еще до нее дойдем. А вот это буква «м». На нее начинаются слова «мясо», «молоко», «мыло», «мама». Со слова «мама» мы и начнем с вами сегодня учиться читать…