В часу одиннадцатом - [5]

* * *

К другому духовному авторитету, Николаю, с которым батюшка велел познакомиться, Александр пришел вместе с Матвеем: у Матвея был к нему разговор, а Александр должен был починить и покрасить рамы, подоконник, поправить дверь, сделать в углу комнаты, за стеллажом, шкафчик в стене — нечто вроде тайника. На всякий случай, для хранения каких-то вещей, каких — новообращенному знать было не положено. Матвей называл Николая своим “единомысленным братом во Христе”, который был во всем равен Матвею в общине и которого также надлежало во всем слушаться.

Их встретил человек с темной бородкой, мрачный, как будто недовольный тем, что к нему вообще приходят люди. Он был замкнут и, очевидно, боязлив. По квартире бегала его пятилетняя дочь в длинном цветном сарафане, белой кофточке и ситцевой косынке, восхитившая Александра ретроспективным лоском лубочной пасхальной открытки. Однако внимания на свою дочь Николай почти не обращал, словно она не имела к нему никакого отношения. “А ты знаешь, что наш папа — святой?” — спросила она тихо Александра, подкравшись, когда он разбирал инструменты.

Александр принялся за работу, а Николай с Матвеем удалились в комнату и вели какой-то долгий разговор. Потом Матвей уехал, пожелав Александру успешно трудиться и оставив его в этом незнакомом семействе.

Николай был недоволен всем, что делал Александр, как будто перед ним находился человек, который в своем деле уж совсем ничего не понимает и которого еще надо учить. Правда, вскоре Александр заметил, что упреки произносились скорее для поддержания какого-то важного порядка, заведенного хозяином дома. Послушай, сказал Николай через несколько часов, когда, закончив какую-то часть работы, Александр сел выпить чаю. Я ведь мудрее тебя и опытнее и разбираюсь в духовной и церковной жизни. Спастись невозможно. По крайней мере, очень трудно. Нужно смешать себя с грязью, смириться до зела, отказаться от семьи и близких, от своих интересов и увлечений, закрыть глаза на все соблазны мира, чтобы, возможно, как-то тихой сапой пробраться в Царство Небесное. А по-другому нельзя. Или вот еще что. Что такое ГУЛАГ? Это идеальные условия для спасения души. И надо радоваться ГУЛАГу, надо каждый день находиться в ГУЛАГе, надо самому создать его в своей жизни и только тогда можно очиститься от грехов. Права человека, достоинство, это все для того мира (он кивнул в сторону окна, имея ввиду тех, кто находится по другую его сторону), это все западные выдумки, бесовщина, они ничего не значат в нашей жизни. Никаких прав, никакого места в мире, только полное уничижение и вменение себя ни во что.

Он говорил мрачно, как будто его православная жизнь была для него тяжким бременем, лишенным какого бы то ни было утешения. Наверное, так живут праведники, подумал Александр. И спросил, так ли это, как ему показалось, и Николай подтвердил, сказав, что это тягота, это крест, который лучше нести добровольно, потому что все равно придется нести. “Неужели, — почти со страхом спросил его Александр, — неужели нет никакой духовной радости в этом?..”

Николай только трагически покачал головой. “Я спасаюсь, потому что у меня есть страх ада, и делаю свое дело любой ценой. А радость — это для неофитов”, — произнес он, посмотрев на Александра снисходительно, как будто именно к таким глупым радующимся неофитам причислял его. Хотя на самом деле, при безусловной светлой благодатной радости, полученной после крещения и первого причастия, состояние Александра не было совсем безмятежным: он думал о разногласии с ней, и еще о заброшенной кандидатской. А как же “всегда радуйтесь”, напомнил Александр неуверенно слова апостола Павла, и слова Спасителя “иго Мое благо, и бремя мое легко”, но Николай ответил уверенно: “Это все не для нас”. Он был уверен, что все, кроме небольшого круга людей, погибнут. Погибнут в адском огне соседи по лестничной клетке, потому что остались атеистами. Погибнут все, кто состоял в пионерской и комсомольской организациях, если не покаются. Погибнут евреи, если не раскаются в своем еврействе, потому что это “сборище сатанинское”, как сказано о них. Погибнут все, кто живет на Западе: там истинной веры совсем не осталось. Но Россия, страна богоизбранная, возможно, в ней спасется больше людей, чем в других странах.

Он говорил поучительным тоном, намекая, что Александр на данный момент относится скорее к тем, кто погибнет, а не к тем, кто спасется.

А что значит — “делать дело любой ценой”, спросил неуверенно Александр. Получается, цель оправдывает средства. Да, подтвердил Николай, дело надо делать любой ценой, не останавливаться ни перед чем, никакая преграда не должна остановить тебя, потому что ты делаешь Божие дело. Как-то между прочим он дал понять, что делает какое-то тайное божественное дело, и было ясно, что никого близко к своему делу он не подпустит. Посторонним можно выполнять только отдельные поручения, и одному из них — Александру — поручено ремонтировать двери и окна и мастерить потайной шкаф, и больше ничего, дальше этого не совать своего носа.

Так, послушав его, Александр совсем забыл, зачем пришел сюда. Он проникся словами о всеобщей погибели и даже забыл, что надо быстрее доделывать работу. Да и зачем доделывать ее, подумал он, если все равно всем гореть в огне? Может быть, просто так и жить, ожидая последнего часа?.. Но не спросил, чтобы не смущать этого духовно опытного человека своими наивными детскими вопросами.