В центре внимания - [2]

— Нет, не ходил. Но есть и другие пути.

Настольная лампа горела ровно, все сидели неподвижно, и лицо Сёмы было спокойно, но по нему вдруг будто скользнула бледная тень — не то мимолетное воспоминание, не то отблеск чего-то недоступного их зрению и, возможно, пониманию. И когда он заговорил, голос его был мягким и вкрадчивым, как будто бархатная кошачья лапка трогает ухо. Так говорил по телефону человек в черном пальто.

— Это сакральное знание я получил под сводами древнего храма в долине Нила. Его передал мне маленький крылатый дух, попавший в беду. Я спас его от неназываемого зла и, чтобы приободрить, подарил ему перышко из хвоста волшебной птицы. И тогда он в знак благодарности научил меня тому, что умел сам.

Саша неуверенно оглянулся на остальных, пытаясь сообразить, что это такое Сёма рассказывает. Это шутка? Какая-то загадка? Вряд ли чистая выдумка, Сёма обманывать не любит.

— А можно поподробнее? — попросил он наконец, когда стало понятно, что пояснений ему никто не даст. — Я сходу эту головоломку не расшифрую.

— Подробности почтой, — сказала Вера. — А нам пора. У нас репетиция.

И Сёма, виновато улыбнувшись на прощание, послушно ушел вместе с ней на репетицию.

Ваня включил чайник и зазвенел стаканами. Что ж, они еще успеют выпить чаю, а потом тоже надо идти репетировать. Впереди юбилей их старого доброго Славика, круглая дата, которую решено было отметить большим концертом, прежде чем нагрянет Новый год и сцена будет надолго отдана неизбежному «Щелкунчику», странной и жутковатой сказке в обертке детского утренника с конфетно-леденцовым дивертисментом и хороводом белых снежинок.

— Слушай, Вань, а ты понял, о чем это Сёма тут говорил? Откуда у него сакральное знание про снежинки? И какой еще крылатый дух в долине Нила?

К Сашиному удивлению, Ваня засмеялся и кивнул.

— Понял. Только не сразу сообразил. Если б он не сказал про Нил и этого крылатого духа… а так все понятно стало.

— Рассказывай, — потребовал Саша.

Ваня уселся напротив него и в задумчивости побарабанил пальцами по коробке с печеньем. Коробка отозвалась веселым гулким звоном — она была пуста. Ваня вздохнул и перевел взгляд на окно, за которым медленно падали редкие хлопья снега.

— Это тоже было под Рождество, — наконец сказал он. — Шесть или семь лет назад. Кажется… да, точно, шесть. Мы все тогда встретились в Вене.

— Вы — это кто?

— Ну мы… я, Вера и Сёма. У них там была «Волшебная флейта», ну, как и положено на зимние праздники. А я пел Манрико.

— Манрико? — удивился Саша. — А ты разве пел в «Трубадуре»? Ты же говорил, что терпеть его не можешь, дурацкая опера и все такое.

— Я был молод, — сказал Ваня сердито. — Мне нужны были деньги.

— Когда, говоришь, это было? Шесть лет назад?

— Да. И что? — насупился Ваня. — Шесть лет назад я совершенно точно был моложе, чем сейчас. А деньги нужны всегда. И вообще, не придирайся к словам, а слушай, пока тебе рассказывают.

— Молчу-молчу.

— Ну так вот. Значит, были мы все в Вене. А там Рождество, огни, елки, базары… штрудель, шницель, потом, знаешь, такая штука, которую подают с яблочным хреном… ну, словом, культурная столица. И настроение у всех было праздничное, и ни о чем таком мы даже не думали.

— О таком? Это о каком?

— Ну вот об этом… о супергеройстве. О Всемуконце. Мы тогда еще не знали, что Великаша — это его воплощение. Но там и Великаши тогда даже близко не было. И этого… человека в черном пальто тоже давно было не слыхать. Я ведь тогда думал, что он и Сёма — это разные люди. И сам Всемуконец тоже так думал, а Сёму считал обычным человеком. Точнее, обычным супергероем. А про меня он тогда и вовсе, кажется, ничего не знал. Ну и я, в общем, пропел своего Манрико и должен был уже через день лететь домой, к семье, но перед отъездом решил сходить на «Флейту», Веру с Сёмой послушать, да там и вообще отличный был тогда состав, и постановка хорошая.

— Да, я ее видел.

— Ну вот. Пришел, значит, я, попросился в ложу к знакомым. Сидим, слушаем, и вроде все хорошо идет, только парень, который Тамино пел, как будто не в форме. Остальные внимания на это не обратили, а я ж его знаю, и вижу — ну как будто не в себе человек, причем с самого начала, с первой сцены, где он от змеи убегает. Думаю, ну, может, распоется еще. Но нет, дальше он что-то совсем скис. Даже Сёма его не расшевелил, а уж он-то умеет, сам знаешь. А потом смотрю — вместо Тамино дублер вышел, даже загримировать его как следует не успели, но в костюм все же впихнули. Ну, дело житейское, всякое бывает, остальные-то все равно там зажигают по полной, да и дублер вообще оказался неплох. Так что в целом все нормально прошло. Но я, знаешь… как будто в сердце что-то кольнуло. Нутром почуял, что дело неладно. И в антракте — бегом за кулисы, узнать, что там такое стряслось у них.

— А Вера? А Сёма? С ними-то хорошо все было?

— Да вот понимаешь… мне из ложи виделось, будто бы все хорошо. Я поэтому и не встревожился сразу. Я же знаю: случись что, они первые заметят. Ну или если наш враг решит нам подлянку какую-то подстроить, то тоже ясно, что с них начнет. А раз они в порядке — значит, и вообще ничего такого страшного. Но я, пока к ним туда за кулисы добежал, пока расспрашивал, кто где… Ну, словом, ясно стало, что дело неладно. Там вообще полная неразбериха и переполох. Тенор наш, который Тамино пел, оказывается, пропал. Просто взял и исчез, бесследно. Потому и дублера пришлось на сцену срочно выталкивать.