В бурном потоке - [29]

— Избави боже, фрейлейн… Да? В чем дело? Что это у тебя? — повернулся он к посыльному, который подошел, держа в руке записку. — Это вон тому господину у колонны. Дай сюда, я сам отнесу. Прошу господ извинить меня!

Тот, кому была адресована записка, импозантный лысый человек, с несколькими орденскими ленточками в петлице строго консервативного вицмундира, со значительным видом направился к телефонной будке. Снова возникло какое-то движение и тут же утихло, когда лысый господин, тщеславно и широко ухмыляясь, вернулся. Он пошел к своему месту другим путем и, проходя мимо поднявшегося для поклона Франка, похлопал его по плечу.

— Ну, коллега, что вы скажете? Западные державы нанесли некий coup[25] родственному царскому дому, ибо надеются, что при парламентском режиме под эгидой citoyens[26] — Милюкова и компании, — возможно, оживятся военные действия. Но дело не вышло. Стокгольм уже сообщает о подавлении мятежа великим князем Николаем. В Петербурге все общественные здания заняты казаками, военные суды начали выносить приговоры зачинщикам.

Он повысил голос, чтобы его слышал весь зал, я ответил легкими поклонами на жидкие «браво», которые прозвучали среди публики.

Франк ощутил, что журналистская ртуть в нем снова ожила. Не позвонить ли в свою редакцию, не передать ли сообщение о только что услышанной новости, не добиться ли более подробной информации? Однако Валли слишком влекла его к себе, эта сила взяла верх. Он шепнул ей:

— Вы знаете, кто это?

— Кто, вон тот зобастый голубь?

— Да, то есть… это тайный советник Пфундер, главный редактор «Винер пост». Пользуется особым доверием министерства иностранных дел. Только что получил рыцарский крест ордена Франца-Иосифа на шею, первым из журналистов вообще.

— Что на вас, видимо, производит огромное впечатление. Чудно́, а я-то считала вас радикалом, думала — вам наплевать на всякие ордена и тому подобное. Кроме того: разве «Винер пост» не газета христианско-социальной партии?

— Конечно. Только… Я, разумеется, в принципе против всяких знаков отличия и орденов, но тут важно, что правящие круги в Австрии впервые признали прессу таким же важным фактором, как армия, дипломатия, наука и финансы. Нам субъективно может казаться безвкусным или раздражающим, что первый крест Франца-Иосифа среди журналистов получил именно социал-христианин и далеко не первоклассный мастер своего дела. Но объективно это событие все же остается символом переоценки ценностей. — Франк запнулся, сбитый с толку тем, как Валли на него глядела: брови подняты, ноздри раздуваются; словно ребенок, рассматривающий в паноптикуме заспиртованные уродства. Франк выдавил из себя деревянный фальшивый смешок.

«Как мальчишка в переходном возрасте, — подумала Валли, — а ведь ему, наверное, уже под тридцать. И эти кроличьи зубы, когда он улыбается!» Она еще выше подняла брови.

Франк провел рукой по курчавым волосам, — несмотря на помаду и постоянное причесывание, они все-таки не хотели лежать гладко.

— Я надеюсь, вы понимаете, что я говорю не с полной серьезностью?

— А как же?

— А как же? Простите, что вы сказали? Ах да, очень хорошо. — Он улыбнулся все той же деревянной улыбкой и поднес бокал с вином к губам. Однако бокал был пуст. Нервно повертел он его ножку между пальцев.

«Да, совсем как мальчишка в переходном возрасте, — снова подумала Валли, — следовало бы подшутить над ним». Ей было всегда, мягко выражаясь, на него наплевать, на этого многословного, чуть не лопающегося от энергии и усердия мнимого племянника Александра, ей и во сне не снилось, что он когда-либо может привлечь ее. Но сейчас — потому ли, что в ней еще трепетала лихорадочная тревога после поездки в сыром, холодном вагоне, или же потому, что красавец драгун за соседним столиком совершенно очевидно ломал себе голову над вопросом, почему у нее оказался такой спутник, словом, она вдруг ощутила щекочущее желание узнать, как Франк будет держаться, если с ним затеять флирт.

Франк в роли ее любовника — нелепость этой мысли подействовала на Валли как соблазн, перед которым невозможно было устоять. Она наклонилась к Франку и быстрым движением плеснула в его бокал немного вина из своего.

— За будущего кавалера ордена Гвидо Франка! — Волосы ее слегка растрепались, один локон упал на лоб. Валли подула на него и отбросила. И ее дыхание, и локон коснулись его щеки. У него в голове все пошло кругом: это было очень заметно. А Валли чокнулась с ним и сказала:

— Так мало веры в свою звезду?

Неужели его мечта стала явью? Франк свирепо ущипнул себя за ляжку и чуть не вскрикнул от боли. Нет, это не было миражем! Вот ее рука лежит на столе, совсем рядом с его рукой. Вот изгибается ее верхняя губа — он мог бы сосчитать все волоски медного пушка на ней. Вот ее кошачьи глаза сквозь дымку рыжевато-золотистых волос улыбаются ему отнюдь не загадочно.

Франк попытался в ответ тоже улыбнуться.

— Нет. Вся вера, какая только возможна, Валли… — Он чуть было не добавил, что готов положить к ее ногам больше чем крест, но чокнулся слишком сильно: его бокал разлетелся вдребезги.

— Пустяки, посуду бить — к счастью. — Валли пододвинула ему свой. — Пейте из этого!