В боях за Украину - [51]

Адъютант и коновод оказались около меня. Они почти одновременно крикнули мне, чтобы я садился на какую-нибудь из их лошадей. В ответ я приказал:

— Слезай! Ложись!

Они оба упали в колеи. Секундой спустя и их лошади были срезаны ружейным и автоматным огнем.

Автомобильные колеи были спасательно глубоки. Мы несколько минут лежали не шевелясь. Пули впивались в землю совсем рядом. Но долго в бездействии лежать было нельзя. Противник мог поинтересоваться, кого он снял с лошадей. На мне была генеральская папаха с красным верхом и брюки с лампасами, словом, приметы, хорошо известные врагу.

Да и лежать без движения было невмоготу. Ледяная вода просочилась сквозь одежду и сковала холодными обручами тело. Мы поползли вдоль колеи. Противник заметил движение. Усилил автоматный огонь.

Адъютант крикнул сзади:

— Командующий! Бросай шапку! Они по красному верху целятся!

Обращение было, конечно, не по форме, но до соблюдения ли формы в таком положении?

Папаху я снял, но огонь не прекратился. Мы ползли по-пластунски. Очень скоро в отвороты моих охотничьих яловых сапог набилась жидкая грязь. Не сдвинешь ноги в узкой колее. Адъютант посоветовал мне скинуть и сапоги. Пришлось его послушаться. Разулся. Ползти стало легче. Что значит ползти по жидкой грязи? Право, не преувеличивая, двигались мы по метру вперед, разгребая впереди себя грязь.

Вскоре мы по слуху определили, что пули около нас уже не ложатся, а пролетают над нами значительно выше. Стало быть, мы спустились с пригорка в мертвое пространство.

Мы из предосторожности ползли еще некоторое время. Наконец обстрел прекратился. Мы встали и пошли к поселку.

Неподалеку от поселка Базавлук встретили члена Военного совета армии генерала Я. А. Доронина, который ехал в Каменку и так же, как мы, сбился с дороги на той же автомобильной колее. Мы его, конечно, завернули обратно, а я, воспользовавшись лошадью его коновода, поскакал к командному пункту в Шолохово, располагавшемуся по-прежнему в больнице. Пришлось переодеться в валяные сапоги и в запасное обмундирование. Но приключения этого дня еще не кончились. Не успел я переодеться — раздался сигнал воздушной тревоги. Послышался нарастающий гул самолетов, затем раздались разрывы авиационных бомб. Разрывы бомб сотрясали здание, вылетели стекла. Я вышел на улицу и прислонился к стене здания. Прятаться, собственно говоря, было некуда. Кругом все открыто — ни кустика, ни канавки.

Самолеты один за другим заходили на бомбовые удары. Целили в больницу. Я вспомнил о своем выходе в эфир, о том, как на условном языке сообщил Владимирову, что нахожусь в больнице. Как видно, наш «условный» язык оказался не таким уж недоступным для противника, который по-видимому догадался, что больница превращена нами в какой-то важный командный узел. Зенитных орудий, чтобы отразить налет, у нас не было. Пришлось терпеливо ждать, когда самолеты освободятся от своего смертоносного груза. Без потерь не обошлось. Война есть война…

Наконец самолеты улетели. Мы немедленно перевели командный пункт в близлежащий поселок.

С нового командного пункта, на этот, раз тщательно замаскированного, мне удалось связаться с войсками. В донесениях сообщалось об успешном наступлении и взятии Большой Костромки и других опорных пунктов противника. Горловина для выхода немецких войск сужалась.

В больших сражениях где-то бывает кульминационная точка. Такой кульминационной точкой в сражении против никопольской группировки противника оказалась Большая Костромка. Падение опорного узла обороны в Апостолово, конечно, не оставляло уже никаких надежд у гитлеровского командования остановить наше наступление. Чтобы как-то сдержать войска 8-й гвардейской армии, опускавшиеся дугой через Большую Костромку на берег Днепра, немецкое командование бросило против нас все свои резервные части, в том числе войска, переправленные с восточного берега Днепра, до этого сдерживавшие там 3-ю гвардейскую армию. Эти части были брошены в контратаку против наших двух корпусов.

Наше продвижение приостановилось. Опять же бездорожье. Нам недоставало боеприпасов, чтобы, отбив контратаки, тут же развернуть и наступление. Контратаки были отбиты. Противник нес в этих контратаках неисчислимые потери. Но и у нас недоставало силы еще одним ударом достичь берега Днепра и замкнуть дугу окружения. Наша авиаразведка докладывала, что солдаты противника потоком уходят из окружения, бросая технику и тяжелое оружие на дорогах и в плавнях, что это уже не отход, а беспорядочное бегство.

8 февраля нам стало известно, что войска 66-го стрелкового корпуса 6-й армии генерала И. Т. Шлемина и 32-го стрелкового корпуса 3-й гвардейской армии генерала Д. Д. Лелюшенко вошли в Никополь.

Я полагаю, что освобождение этого города было великолепной демонстрацией взаимодействия всех родов войск, в составе нескольких армий и даже фронтов. Никополь был освобожден войсками 6-й и 3-й гвардейских армий. Но освобождение Никополя было предрешено не в меньшей степени действиями 8-й гвардейской и 46-й армий. После падения Апостолово и Большой Костромки противник начал стремительный отход из Никополя, покидая марганцевые рудники, за которые держался с фанатическим упорством.