В боях за Украину - [44]

Командующий фронтом прямо дал мне понять, что «наверху» опасаются, как бы полковник Герман не разговорился на допросах.

Я знал человека и верил ему. Но в таком деле, как война, когда лежит на тебе ответственность за многие жизни и судьбы, на свое доверие я полагаться не мог, не имел права. Безусловно, если бы гитлеровцам удалось заставить говорить полковника, это могло привести ко многим бедам.

Штаб мы перевели в другое место. Передислоцировались и штабы корпусов. Хорошо, что еще не тронули артиллерию.

Минула ночь, наступил рассвет. Авиация противника действовала обычным порядком, ничто не показывало, что разведка снабдила летчиков какими-то особыми сведениями, какими мог располагать полковник Герман. Так же, как и прежде, вела себя вражеская артиллерия.

Наша воздушная разведка не обнаружила никаких признаков передислокации войск противника. Стало быть, полковник Герман или молчал, или был убит.

Мы вернули штаб армии обратно в Незабудино…

Полковника Германа я встретил в 1945 году в Берлине. Он был освобожден из плена бойцами своей родной 62-й — 8-й гвардейской армии. Он многое пережил. Мне с большим трудом удалось заставить его разговориться по душам о немецком плене, о том, что ему пришлось перенести.

…Первый допрос ему учинили тут же, в первой линии траншей, в блиндаже. Он был в полубессознательном состоянии, но все же, взяв себя в руки, и оценив обстановку, выбрал для себя единственно правильный вариант поведения. Он помнил, что документов при нем нет, что Червоиваненко спасся, поэтому он назвался вымышленным именем, указав, что выполнял должность финансового инспектора армии.

Ему грозили пытки, может быть, смерть. Надо было что-то немедленно придумывать. Герман дал понять тем, кто его допрашивал, что знает только общие данные, касающиеся армии. Он показал, что левый фланг нашей армии самый сильный. На самом же деле в те дни у нас самое беспокойство вызывал именно левый фланг, как самый слабый.

И здесь, в эту страшную для него минуту, разведчик оставался разведчиком.

Затем полковника доставили на допрос к следователю. Допрос велся профессионально, со знанием дела.

Опасаясь запутаться в противоречиях, М. З. Герман вообще не отвечал ни на один вопрос. Ему было нетрудно притвориться человеком, полностью потерявшим сознание. Потом его отправили в эвакопункт в Каменку.

Я рассказал Михаилу Захаровичу о судьбе его порученца. Капитан Червоиваненко спас документы. Он их доставил на наши позиции, хотя и был смертельно ранен. Через несколько дней он скончался. Посмертно был награжден орденом Ленина.

Наступил Новый год. Год 1944-й…

Минул еще один год войны. Трудный, тяжелый, но не безликий. Наступление по всему фронту.

Прошло лишь полгода с того рассвета, когда последовал приказ нашим артиллеристам: «Огонь!» И изготовившийся для прыжка гитлеровский зверь был встречен огнем и сталью. То было начало Курской битвы.

Бокалы, стаканы, солдатские алюминиевые кружки в честь старого и в ознаменование Нового, 1944-го года, мы подняли на правом берегу Днепра. Мы знали, что перелом свершился. Враг еще был силен, но стратегическая инициатива прочно перешла в руки советского командования, Красной Армии.

Противник еще раз отодвинулся на новые рубежи, еще раз уплотнив свою оборону. Линия фронта еще больше нависла над Марганцем. Она теперь проходила по Хортица — Новое Запорожье и далее по прежней линии. К нам на правый берег переправилась наша 6-я армия, которая с 14 октября, со дня взятия Запорожья, стояла на левом берегу. Это дало возможность 8-й гвардейской армии несколько сократить фронт наступления и вступить в более тесное взаимодействие с частями 46-й армии.

Появилась возможность маневрировать частями 8-й гвардейской армии. С разрешения фронта мы вывели из боя 4-й гвардейский корпус и передислоцировали его на правый фланг армии для совместного с 46-й армией удара западней реки Базавлук в общем направлении на Апостолово. Корпус развертывался на рубеже Назаровка — северная окраина Петровки, фронтом на юг.

Это решение было утверждено командующим фронтом после того, как он сам убедился, что прорыв обороны и отход противника вдоль шоссе Днепропетровск — Никополь приостановились, что лобовыми атаками на этом направлении мы ничего не сделаем. Перевод 4-го корпуса на правый фланг я мотивировал тем, что надо усилить удары через Николаевку на Апостолово. Это позволило бы нам поставить под угрозу полного окружения всю никопольскую группировку противника, и не только тем, что мы выходили ему во фланг и в глубокий тыл, но и тем, что, овладев Апостоловом, мы перерезали бы железную дорогу, проходившую вдоль берега Днепра и связывающую рудники с Кривым Рогом и с Николаевом. После этого смысл удержания рудников для гитлеровского командования пропадал.

Разговор с командующим фронтом происходил на развилке дорог в двух километрах юго-восточнее поселка Чумаки. Р. Я. Малиновский был скор на решения, когда они предлагались с достаточным обоснованием. Тут же он дал указания генералу В. В. Глаголеву, командующему 46-й армией, и генералу И. Т. Шлемину, командующему 6-й армией. В. В. Глаголеву было указано, чтобы он готовился к удару смежными флангами с 8-й гвардейской армией на Апостолово, И. Т. Шлемину — подготовить удар через Сергеевку на Никополь.