В боях и походах (воспоминания) - [7]

Ярмарка раскинулась в большой, многолюдной станице. Сколько было на ярмарке фокусников, цыган, нищих, слепцов, сколько самого разнообразного люда! А сколько каруселей!

Мой хозяин широко развернул торговлю. Я варил и жарил целые пуды конины. Покупатели шли густой толпой и поедали все, что я успевал сварить и нажарить. Торговал хозяин и днем и ночью. Спать было некогда.

За все это хозяин платил мне двадцать копеек в сутки. Я чувствовал себя богачом! Наконец ярмарка кончилась. Народ стал разъезжаться.

Хозяин встретил приятелей и отправился в харчевню. На дворе шел мелкий осенний дождь. Мне хотелось спать, а спать было негде. После долгих поисков возле какой-то кибитки я увидел спящего человека. На нем был надет теплый ватный халат. Вот счастье-то! Я мигом улегся к спящему под халат, согрелся и заснул.

Проснулся я от страшного шума. Кричали люди, блеяли бараны, ржали застоявшиеся кони. Станичники разъезжались по домам. Хозяин мой уехал один. Мне нужно было идти пятьдесят верст пешком. Я не растерялся. За семь дней ярмарки я заработал рубль сорок копеек — целое состояние! Я пошел покупать родным подарки. Купил три пачки чаю на девяносто копеек. С полтинником в кармане я отправился домой.

Напевая песню и лихо танцуя, я пришел на хутор. Мать уже беспокоилась и страшно обрадовалась, что я вернулся целым и невредимым.

«Ну, — думалось мне, — теперь я настоящий повар. Могу варить, жарить, готовить обед». Недолго думая я нанялся к гилюнгу в повара. Священник платил мне рубль в месяц. За этот рубль я не только варил попу калмыцкий чай, но и убирал четыре комнаты, кухню, дворовые постройки.

У попа было много мебели, ковров, посуды. Вставал я затемно, вытряхивал ковры, стирал пыль с мебели, мыл полы. Вечерами к хозяину приходили его друзья попы. Усаживались ужинать, играли в карты. Мой поп то и знай покрикивал:

— Эй, Ока! Подай водку!

Водку всю выпьют, приходится опять бежать за пять верст. Часто я бегал за водкой по нескольку раз в ночь. А ели попы сколько! Накормишь, напоишь их досыта — и снова на столе ничего нет.

— Эй, Ока! Подай закуску! — кричит мой поп.

И я бегал взад-вперед с закуской.

Спал хозяин мой днем. Весил он пудов семь. Ляжет в кровать и командует:

— А ну, Ока, полно лодыря гонять! Почеши мне пятки!

Это было самое обидное — чесать жирному буйволу пятки! А он удовольствие получал: хрюкал, кряхтел, сопел...

Наконец я попросил отца забрать меня домой.

ПОГОНЩИК БЫКОВ

Отец устроил меня на работу к русскому кулаку. Кулак положил мне жалованье: выделил полдесятины земли и дал пшеницы для посева. Весь урожай с этого клочка земли шел в мою пользу. В урожайный год я мог собрать пудов двадцать пять — тридцать пшеницы, зато в сухой, неурожайный год за семь месяцев работы можно было получить всего пудов пять-шесть, не больше.

Работа была нелегкой: в косилку впрягались быки, на косилку садился хозяин, а я должен был идти и быков погонять.

Быки работали в четыре смены. Они могли выдержать беспрерывную ходьбу три, самое большее четыре часа. Я же, тринадцатилетний мальчишка, выдерживал такую беспрерывную ходьбу пятнадцать — восемнадцать часов!

После работы в поле мне нужно было еще напоить и накормить быков и лошадей. Ложился я поздно, когда над степью нависала звездная ночь. Ляжешь в углу кибитки на старую, рваную овчину, только уснешь — слышишь окрик хозяина:

— Вставай, Ока!

На дворе уже утро, хозяин стоит одетый и торопит:

— Вставай, Ока! Вставай!

А не встанешь сразу, так хлестнет тебя нагайкой, что вскочишь и опрометью летишь на двор.

И снова начинается день, и снова весь день на ногах, и снова кричишь, погоняя быков:

— Цоб-цобе, цоб-цобе!.. Цоб-цобе, цоб-цобе!..

ПОПАЛ В КОЛОДЕЦ

В Сальских степях колодцы были большой редкостью. Некоторые колодцы были мелкие — метров в шесть глубиной, другие глубокие — метров до двадцати. Воды же в мелких колодцах было всего на каких-нибудь полметра. И вообще все колодцы были убогие, без сруба — просто вырытые в степи широкие и глубокие ямы. Подойдешь к такой яме, заглянешь — и дна не видно. А попробуй из такого колодца достать воды ведром — измучаешься. Стоишь в липкой грязи, грязь ползет, того и гляди, оступишься и свалишься в колодец.

Однажды в жаркий летний день я поил быков. Большим ведром я доставал из колодца воду и выливал в корыто. Быки пили долго, с жадностью.

Я все опускал и опускал ведро в колодец, а они всё пили и пили. Казалось, они могут выпить ведер сто. Наконец все напились. Надо было возвращаться обратно. Тут я надумал вскочить на лошадь лихим степным приемом. С разбегу я вспрыгнул чуть не на шею лошади. В правой руке я держал ведро. Ведро больно ударило лошадь по шее, она испугалась и осадила назад. Поскользнувшись в грязи, лошадь свалилась в колодец. Я успел соскочить, пытался за гриву вытащить лошадь, но и сам полетел в яму. С большим трудом, едва не захлебнувшись, я взобрался на голову перепуганной лошади. Она храпела и била копытами. Выбраться из колодца было невозможно. Помощи ждать было также неоткуда.

Наступила ночь, а мы все барахтались в колодце. Я слышал, как быки жевали свою бесконечную жвачку.