В боях и походах (воспоминания) - [53]
Долина Смерчей казалась непроходимой.
Но идти вперед надо было во что бы то ни стало, иначе налетят смерчи и похоронят весь транспорт под снегом.
Мы стали рыть с каким-то ожесточением. Ветер достигал двенадцати баллов. Мороз был около сорока градусов. Дышать было нечем. То и дело приходилось оттирать щеки, нос, руки.
— Смерч, смерч! — закричал вдруг кто-то, и все бросились на землю.
Синий крутящийся столб на этот раз пронесся стороной. Он лишь обдал нас ледяной пылью.
— К лопатам! Вперед!
За час мы продвинулись на сто метров. Машины, слепя светом фар, медленно следовали за нами. Само собой разумеется, дорога была неровной, машины то вставали на дыбы, то ложились набок.
К двум часам ночи температура упала до сорока двух градусов. Машины стали. Работать было все труднее и труднее. Но стоило остановиться на месте — и машины мигом превращались в ледяные глыбы.
Я видел, что мои ребята начинают выбиваться из сил. Они проголодались, но все продукты превратились в лед. Я выдал им по глотку коньяка, стало еще хуже: коньяк ударил в голову, началось головокружение, одышка и слабость.
Какой-то человек, видимо местный работник, следовавший с колонной, подошел ко мне и решительно сказал:
— Ничего не выйдет. Пробиваться — безумие! Надо прекратить продвижение, выпустить из машин воду и увести людей в Бардобу.
В темноте я не видел его лица. Но я отлично понял, что этот человек предлагает сдаться и признать поход неосуществимым. Он предлагает также погубить машины, оставив их в Долине Смерчей.
— Мы не отступим ни на шаг, — сказал я в темноту. — Будем пробиваться.
— Правильно, товарищ командующий! Пробиваться! — подхватили бойцы, командиры, рабочие.
— Сабди, — сказал я киргизу, дремавшему на сонном «чёрте», — поезжай в Бардобу и скажи, чтобы немедленно прислали тракторы. Понял?
— Понял, — ответил киргиз.
Он повернул яка и скрылся в снежной мгле.
— Мы потащим машины волоком, на тракторах, — сказал я. — А пока давайте расчищать снег.
Буря стихла. Из-за гор вставал розовый рассвет. Фары погасили. Картина была невеселая: продвинулись мы всего на полтора километра. Результаты ночного боя были не в нашу пользу: большинство машин лежало на боку. Шоферы разогревали скованные льдом моторы. На радиаторах полыхало пламя. На минуту моторы начинали работать и снова, закашляв, стихали.
Прошло несколько часов. Мы продвинулись не более как на сто метров. Ни Сабди, ни тракторов не было.
В воздухе снова закружились белые хлопья. Саперы работали, выбиваясь из сил. Кто отсиживался с незначительным гарнизоном в осажденной крепости и ждал подкрепления, — поймет мое состояние. Я ждал тракторов, а их не было.
Может быть, храбрый охотник не добрался до Бардобы? Может быть, с тракторами что-нибудь случилось?
За час мы продвинулись на сто метров.
У меня закоченели пальцы. Я снова взял лопату. Капитан работал рядом со мной. Буран снова усилился, наступила полная темнота. Вдруг капитан уткнулся головой в сугроб.
— Капитан!
Он пытался подняться. Хотел что-то сказать и не смог. Он потерял голос. Я помог ему встать. Он медленно поднял лопату и погрузил ее в снег. Я знал, что, если он не станет работать, он замерзнет.
— Тракторы! — вдруг отчаянно крикнул кто-то совсем рядом.
Все бросили работу. Прислушались. Действительно, нам на помощь шли тракторы. Два трактора, а за ними — свежий отряд рабочих с лопатами наперевес. Все сразу оживились.
— Канаты! — раздалась команда.
Трактор взял грузовик на буксир, выволок в траншею, прорытую саперами, вернулся обратно за другим грузовиком, взял и его на буксир.
Люди забыли о том, что они голодны.
За тридцать четыре часа после выступления из Бардобы мы прошли четыре километра. Теперь мы двигались по узкому карнизу. Справа отвесная скала, слева пропасть, и на дне ее острые черные камни. Все выше и выше взбирались мы — на перевал.
Дышать становилось труднее, в голове стучало. Я знал, что на перевале есть землянка дорожного управления, где можно отдохнуть и поесть.
Машины, спотыкаясь, рискуя сорваться в пропасть, поднимались. Ветер гнал хлопья снега.
Наконец мы достигли перевала.
Рядом с землянкой, в которой не поместилась бы и десятая часть отряда, прижавшись к скале, стояли юрты. Они были надежно защищены горкой камней от ветра.
Рядом с юртами лежали яки, пережевывавшие жвачку. А возле яков стоял и улыбался наш старый знакомый, охотник Сабди.
В землянке в большом котле варился суп.
— Почему долго не приезжали? — сказал Сабди. — Я хотел ехать за вами на яках.
Я горячо благодарил Сабди.
— Зачем такое говоришь? Людям есть надо, спать надо, — обиделся киргиз.
Путь, проделанный смелым охотником, был не так-то прост. Он бежал по снегу на постолах — своеобразных лыжах. Но яки проваливались в снег, и Сабди боялся, что эти крепкие животные не выдержат перехода. Приходилось делать частые остановки. Охотник углублялся в ущелья, откапывал из-под снега сухую траву, чтобы немного подкормить животных. Он рисковал замерзнуть, но не бросил своего «каравана». Ночь провел он под снегом, спал между яками. Протаптывая тропу, поддерживая вьюк, он добрался до перевала, но и здесь не стал отдыхать. Отогрелся немного, переобулся, прочистил винтовку, отправился на охоту, чтобы добыть архаров для экспедиции.
