В боях и походах (воспоминания) - [3]

Несмотря на такое «лечение», я все-таки выжил. У меня, очевидно, был железный организм.

Когда наступила восьмая весна моей жизни, меня отдали к богатому калмыку в пастухи.

ПАСТУШОНОК

Богачам нужны дешевые рабочие руки, нужны молодые, зоркие глаза. Весной в стадах родится множество барашков. Разве за ними углядишь? Разбегутся, разбредутся, утащат их степные орлы или голодные волки. Восьмилетний мальчишка — самый дешевый работник: съест он втрое меньше взрослого пастуха, платить ему можно гроши, а присмотрит за стадом не хуже большого.

Богач, к которому меня привела мать, положил мне жалованье: за три месяца службы две овечьи шкуры.

«Ого! — подумал я. — Это хорошо. Значит, на зиму у меня будут шуба и штаны. А главное, я их сам заработаю».

Шуба и штаны достались мне нелегко. Работать пришлось день и ночь. Скучал я по дому — домой не отпускали. Хотелось побегать с мальчишками, поиграть с ними в войну — времени для этого не хватало. Служил я своему богачу изо всех сил. Уставал здорово, не высыпался, всегда был голоден.

Кормил своих работников богатей плохо. Утром, в обед и вечером пили калмыцкий чай. Знаете, что такое калмыцкий чай? Варится в котелке плиточный чай с молоком, солью и маслом. К чаю полагается кусок сухой черной лепешки. Лепешка выдавалась одна на неделю, и мы старались растянуть удовольствие, откусывая каждый раз по маленькому кусочку. Иногда, расщедрившись, хозяин разрешал нам варить суп из падали — из дохлых баранов. Эти дни были для меня настоящим праздником. Я за обе щеки уплетал этот суп и вареное мясо.

Хозяин мой был жадный и жестокий. Часто нам от него доставалось. В ту пору богач мог избить своего работника до полусмерти, и ничего ему за это не было. Хозяина я боялся как огня. Старался не попадаться ему на глаза. Хоть и уставал, но в степи не засыпал, чтобы не проспать стадо.

Но вот однажды, набегавшись за день, я прилег в густую, высокую, еще не выжженную солнцем траву. По степи гулял ветерок. Я задумался о родной кибитке, о матери, о доме. Наверное, мать в степи сейчас собирает какие-нибудь целебные травы или сидит возле кибитки и шьет...

Когда я проснулся, большая остроухая серая собака стояла возле меня и лизала мне ноги. Собака подняла голову. Глаза ее светились зеленым огнем. «Да это же не собака, а волк! — догадался я. — Самый настоящий степной волк!»

Я так заорал, что волк от удивления сел на задние лапы. Тогда я вскочил и побежал. Ну и бежал же я! Волк и не думал меня преследовать, а я все бежал и орал неистовым голосом. Наконец я увидел веселые огоньки станицы. Вот я и спасен! Но где ж мое стадо? Меня словно ударил кто по голове. Я остановился. Если бы целая стая волков лизала мне пятки, я и то не смог бы сдвинуться с места. Стадо осталось в степи, и, наверное, голодный волк пожирает теперь моих барашков!

Стало совсем темно. В степь идти было страшно. Я долго стоял на месте. Впереди мигали веселые, теплые огоньки. Наконец я решился: «Пойду и все расскажу старшему чабану!»

Несколько раз подходил я к двери кибитки, а постучать боялся. И все же решился. Кто-то выругался, подошел к двери, отворил ее. Я вошел в полутемную, пропахшую копотью и потом кибитку. Передо мной стоял, грозно нахмурив брови, старый чабан.

— Где ты шатался? Где, интересно знать, твое стадо? — сердито спросил он.

Я не успел ничего ответить. Чабан поднял свою огромную волосатую руку и ударил меня по голове. В глазах потемнело. А чабан ударил меня другой раз, третий...

— Спать ложись! — приказал он. — Утром хозяин с тебя шкуру сдерет. Прогулял отару!..

Я лег на земляной пол. Но спать уже не мог. Чабаны кругом храпели, бредили в тяжелом сне, а я все думал и думал: «Что-то будет завтра? Что сделает со мной хозяин? Стадо погибло, ночью в степи бродят волки, они разорвали всех барашков. Хозяин меня убьет. Конечно, убьет. Что же делать? Бежать, куда ноги унесут? Но что тогда будет с матерью и с отцом? Богач потребует с них деньги за стадо, а откуда они возьмут деньги? Им придется даром работать на хозяина всю жизнь!»

Где-то прокричал петух. Сквозь дверную щель я увидел кусок просветлевшего неба. Звезды скрылись. Начало рассветать. Поднялся старый чабан, подошел ко мне:

— Вставай, лентяй, иди к хозяину!

Я вскочил и прижался к стене кибитки. Я так заревел, что камни дрогнули бы от жалости.

Чабан тронул меня за плечо. Я весь сжался в комок, присел на корточки.

— Довольно реветь, — сказал чабан. — Что ты, девчонка, что ли? Твое стадо цело.

Что он, смеется? Издевается? Я не понимал.

Чабан продолжал:

— Я тебя, сопливого, вчера кричал-кричал, да ты словно сквозь землю провалился. Пригнал я сам твою отару. Иди гони ее в степь. Да в следующий раз смотри...

Не помня себя от радости, я побежал к своим барашкам. Я расцеловал их кудрявые мордочки.

Я был так счастлив, что забыл про побои, про тоску по дому, про все, про все!..

ДЕРУСЬ С ОРЛАМИ

Наступила дождливая осень. Дни стали серые и короткие. Подули ветры, которыми так славятся Сальские степи. Травы выгорели и пожелтели. Пришли холода.

За три месяца службы я заработал две овчины. Мать сшила мне полушубок. Я очень гордился своей обновой. Мне казалось, что ни у кого из пастухов, даже у самого старшего чабана, нет такого красивого полушубка.