В бой уходили десантники - [61]

Не знали тогда десантники, что 13 августа было поистине несчастным числом для Центрального фронта. Две вражеские моторизованные дивизии при поддержке авиации нанесли на рассвете удар по правому флангу 45-го стрелкового корпуса и оттеснили наши части. В тот день отдали жизнь за Родину командир корпуса комдив Э. Я. Магон, командир дивизии полковник М. А. Попсуй-Шапко, комиссар 132-й стрелковой дивизии полковой комиссар Т. И. Луковин, многие другие командиры и красноармейцы.

Позднее стало известно, что в первую неделю августа войска правого крыла немецкой группы армий «Центр» в составе 25 дивизий спешно готовились к наступлению против войск Центрального фронта. Основной удар от Кричева на Новозыбков и Унечу, в обход Гомеля с востока, возлагался на оттянутую к Кричеву от Рославля танковую группу Гудериана, переименованную в то время в армейскую танковую группу.

Корпус по приказу командующего 13-й армией, ведя подвижную оборону, начал отход на Клинцы.

На рубеже в районе Костюковичей десантники оборонялись почти два дня, затем начали отход к реке Беседь. Здесь бригады сражались на рубеже населенных пунктов Белынковичи, Белая Дуброва, Великий Бор.

Заняв Хотимск, фашисты развивали наступление на Сураж. Наши войска выдержали бой на реке Беседь, и корпус получил новую задачу командарма — занять оборону по реке Ипуть, седлая дорогу Гордеевка — Клинцы. Враг продолжал наступать, и десантники вынужденно отошли на рубеж реки Унеча. Эта линия обороны для них стала последней.

17 августа в Клинцах начальник радиостанции старший сержант Михаил Лукьянов принял приказ командующего 13-й армией на прорыв частей корпуса из окружения.

Заняв Унечу, противник танковой колонной устремился на Стародуб. Узел «мешка», в котором оказались части 13-й армии и в ее составе десантники, был завязан. «18 августа корпус получил задачу прорвать оборону противника между Унечей и Стародубом и выйти на рубеж Липки, Аленовка, Рюхово, Неутоповичи и перейти к обороне»[28].

Начальник разведки 8-й бригады Алексей Самсонов с группой бойцов два дня пробирался по дорогам, забитым отходившими войсками. 18 августа он установил связь с 21-й армией. С его возвращением командованию корпуса прояснилась общая картина последствий удара противника.

Бригады и подразделения корпуса начали рейд по выходу из окружения. Во главе каждой группы встали самые опытные и смелые командиры и политработники.

Начальник разведотдела корпуса Вячеслав Колобков возглавил подразделения отдельного танкового батальона. Четыре дня — до 22 августа — вырывались с ним танкисты из кольца. Начальник связи майор Стахий Захарчук выводил корпусную роту связи.

Выход из окружения — это отдельная страница в боевой биографии десантников. Многие шли «через не могу», на пределе человеческих сил. Отбившиеся в ночных переходах группы узнавали об обстановке через местных жителей и также пробивались на Рюхово, Неутоповичи.

Вместе с группой штаба корпуса отходил и переводчик Моисей Коган[29]. Война застала его в должности командира отделения 84-й стрелковой дивизии, которая после боев под Брестом отходила с рубежа на рубеж. При подходе к Березине в общей сумятице тех дней прибился к взводу связи 8-й бригады. Через два часа уже в качестве переводчика допрашивал пленного из 3-й моторизованной дивизии. Прошла неделя, и Когана перевели в подчинение начальника разведотдела корпуса капитана Вячеслава Колобкова.

Каких только пленных не допрашивал Коган в те дни! Были и самоуверенные в своем превосходстве фашисты. Были и с высшим образованием, но не читавшие Гейне и Гете. Попадались и одураченные геббельсовской пропагандой чины. Некоторые уже не верили в победу над Советской Россией, а были и такие, которые выкрикивали:

— Гитлер капут!

Почти месяц десантники отстаивали рубеж на Соже под Кричевом. Разбивались атаки фашистов на пути к Смоленску, а корпус Л. Г. Петровского в конце июля овладел Рогачевом и Жлобином. В глубоком тылу врага рейдировала конная группа генерала О. И. Городовикова. Однако фашисты снова нанесли охватывающий удар.

Восточнее Унечи связной Николай Калинюк, возвращаясь с пункта сбора донесений корпуса, штаб своей 7-й бригады на месте не застал. В поисках его пристал к маленькой группе бойцов из другой части и вместе с ней пробирался на юг. За время отхода от Березины до Сожа Калинюк доставил в штаб корпуса десятки пакетов. Ему, смелому и находчивому, оседлавшему для передвижений трофейный велосипед, и не думалось, что на этот раз придется отсиживаться в болоте, пока не уйдут гитлеровцы…

— Товарищи бойцы, кто на болоте, выходите строиться! Немцев уже нет! — услышал он и стал выгребаться, в полном смысле этого слова, из трясины.

«Провокатор!» — резанула мысль. И верно, рядом с плюгавеньким бойцом стояли два фашиста. Так Калинюк оказался в плену. Вскоре таких, как он, набралось порядком. Погнали в Рюхово. Втолкнули в сарай. Под вечер их повели в Сураж. Словно скот, втолкнули в вагоны и — на Рославль…

С того дня и начались мучения плена, где жизнь советских людей для фашистов ничего не стоила. Пережил Калинюк лагерь тифозных, тяжелый, рабский труд на шахтах Эльзаса и Лотарингии. Потом — концлагерь Маутхаузен с его печами крематория. Побег и встреча с наступавшей Красной Армией — особый день в его жизни.