В борьбе за трон - [47]

– Я повинуюсь вам, повинуюсь, – прошептал он, – я схожу с ума. Приказывайте – у меня нет воли, нет силы сопротивляться вам. Позвольте мне поцеловать вас… Мне нужно забыться, чтобы не слышать укоров совести, не помнить того, чего требует моя честь.

Вдовствующая королева опустилась на кушетку и завернулась в свою шелковую мантию.

– Такого послушания мне не нужно, – тихо проговорила она. – Тебе не следует бороться с собой, чтобы повиноваться мне; ты должен исполнять мою волю так же легко и свободно, как это делает моя собственная рука. Но я верю в твое доброе намерение служить мне и потому могу успокоить тебя: я с большим удовольствием увижу свою дочь в могиле, чем отдам ее в руки Генриха Восьмого. Моя дочь, дочь француженки, найдет приют во Франции, раз ей не дают им пользоваться у себя на родине.

– О, как вы были жестоки, что не сказали мне этого сразу! – воскликнул Роберт. – Чего мне стоило заглушить свою совесть!.. А между тем, если бы я знал истину, я с радостью повиновался бы вам, без всяких оговорок. Вы говорите, что я пожертвовал бы своей честью для Марии Сейтон, если бы она потребовала этого? Да, это так, но в следующую же минуту я убил бы себя или предал бы в руки регента, чтобы он беспощадно наказал меня. Я не был бы в состоянии вынести ваш гнев и сделал бы все, что вам угодно. Но разве вы могли бы уважать бесчестного человека, могли бы довериться тому, кто нарушил свою клятву?

– Не знаю! – задумчиво ответила вдовствующая королева. – Однако ты должен оставить меня, – прибавила она, как бы вдруг заметив, что Роберт остается слишком долго с ней наедине. – Мои придворные дамы, вероятно, негодуют, что ты уже целый час сидишь в моей комнате. Скажи скорее, что тебе сообщил посланный регента?

Сэррей не колеблясь рассказал ей все то, что узнал от Брая.

– Прекрасно, – заметила вдовствующая королева, когда Роберт окончил свой рассказ, – мы найдем средство перехитрить этого Брая. Узнай, как он думает расположить своих людей. Сегодня ночью мы с тобой увидимся и переговорим о дальнейшем. Время проходит, а мой посланный, которого я отправила в Дэмбертон, может каждый день вернуться обратно. Приходи ко мне вечером, как только я отпущу своих камер-фрейлин. Войди в ту комнату, из которой ты тогда следил за мной, оттуда пройди по галерее до лестницы, где тебя будет ждать наш духовник. Никто во всем замке, за исключением этого священника, не должен знать, что ты – мое доверенное лицо. Бант спрячь! Ну, иди!.. Я надеюсь на твой ум; думаю, что у тебя хватит ловкости для того, чтобы обмануть посланца регента.

Вдовствующая королева сделала такой величественный знак рукой, чтобы Сэррей удалился, что юноша вздрогнул.

– Можно мне поцеловать вашу руку? – смущенно спросил он.

Королева смеясь протянула ему руку и прошептала:

– Сначала месть, а затем награда!

IV

Когда Роберт, выйдя от королевы, проходил по комнате, в которой собралась свита, ему казалось, что все присутствующие видят на его лбу печать предательства. Он, собственно, не нарушил своего слова, так как поклялся положить свою жизнь за Марию Стюарт и ни одной минуты не сомневался, что регент точно так же, как и Мария Лотарингская, преследуют лишь личные цели; но сознание того, что он пошел на сделку, точно продал себя, угнетало его до последней степени. Совсем иначе чувствовал он себя, когда его сердце было полно любовью к Марии Сейтон. Но молодая девушка позорно осмеяла его любовь!

«А можно ли верить Марии Лотарингской? – вдруг подумал Роберт. – Не изменит ли и она? Она потребовала от меня самой большой жертвы и затем отпустила так холодно, точно совершенно позабыла, какую цену предлагала за эту жертву. Может быть, теперь, достигнув своей цели, она оттолкнет меня? Нет, нет, это невозможно! – поспешил успокоить себя Роберт. – Если бы Мария Сейтон не обманула меня, – продолжал он развивать свою мысль, – то вдовствующей королеве не удалось бы достигнуть своей цели».

Вся горечь, накопившаяся в душе Роберта при сознании, что он нравственно опустился, была направлена теперь против Марии Сейтон, той девушки, которую он любил чистой, бескорыстной любовью! Она же посмеялась над его святейшим чувством и хвастливо разболтала о том, что произошло в башне замка.

В коридоре Роберта встретила сама Мария Сейтон.

– Вы были очень долго у вдовствующей королевы, – прошептала она, – если вы рассердили ее, то будьте осторожны: Мария Лотарингская и так страшно зла на регента за его письмо. Заставляйте слуг пробовать все кушанья и напитки, которые будут подаваться вам. Но что с вами? Почему вы так странно улыбаетесь? Вы смеетесь над моими опасениями? Право, вы еще не знаете характера Марии Лотарингской.

Молодая девушка проговорила последние слова с видимой тревогой; в ее дрожащем голосе чувствовалось горячее, непритворное чувство. В другое время оно не ускользнуло бы от внимания Роберта, но теперь оскорбленное самолюбие, сознание своего неблаговидного поступка делали его глухим и немым ко всему окружающему.

– Берегитесь, прекрасная леди, – насмешливо ответил он, – я могу возгордиться и подумать, что вы желаете из ревности очернить свою повелительницу.