В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война - [19]
Посадили Лёвку из «Ленинградской банды». Посадили Наталью Михайловну, мою учительницу рисования — за участие в женском самиздатском журнале. Она раскаялась…
Есть такая пословица: «У каждого своя беда, у одного — похлебка жидковата, у другого — жемчуг мелковат». Попробуйте объяснить третьему поколению эмигрантов, что от того, сохранят они язык или нет, будут ли играть на балалайках и носить русские рубашки, — в самой России от этого ни жарко ни холодно.
Любая экстерриториальность — штука обманчивая и недолговечная. Нельзя долго жить в придуманной стране. Можно сохранить что-нибудь на час-другой, до лучших времен. Чуть-чуть задержался — и ты в гетто. Думал, отгородился, а тебя уже не выпускают— сиди, не рыпайся, а то баланды не получишь!
Русская эмиграция тоже думала, что сбережет истинную Россию до дней «Весеннего похода». Поначалу удалось: журналы, газеты, церкви, даже университеты. Кругом чужая жизнь течет, не задевает, мы — в своей, русской, лодке!
Пройдут годы — а дети с родителями на разных языках разговаривают. Или еще хуже: говорят по-русски, а думают уже не по-нашему.
Вот им уже Горбачев понравился — улыбается, президентом себя называет, жену по-заграничному одевает. Когда Черненко еще не совсем умер, в 1984-м, приехал Михаил Сергеевич в Англию, Раиса — бриллианты покупать. Потом приходит в библиотеку Британского музея и спрашивает:
— У вас книги Шекспира есть?
Английские комментаторы кипятком от восторга уписались: «Она знает, кто такой Шекспир!» Нет чтобы с ледяным выражением лица ответить: «Сегодня, к сожалению, не завезли. А вы Пушкина читали?»
Если банда мелких уголовников захватит королевский дворец, то даже через семьдесят лет из пахана короля не получится. Пусть оп хоть все мантии из королевского гардероба примерит и паханшу заставит улыбаться, как в Голливуде. Посмотрите — он же скипетр вверх ногами держит и слово «экстерриториальность» выговорить не может!
«Но как хочется верить! Он ведь все сразу не может, мешают ему…»
Хочется? Тогда верь во что хочешь, страна свободная, никто не запретит. Это твоя страна — свободная. Моя — нет.
В 1990-м перестроечном году хотел Питер повидать. Приглашение сделали, из районного ОВИРа ответ пришел:
«Согласно Закону о пребывании иностранцев на территории СССР, § 24, пункт 1, Андрею Окулову въезд на территорию страны запрещен». И всё.
Знакомый звонит в пресс-центр МВД:
— Что за закон такой? Нигде найти не можем.
Ему в ответ:
— Не можете, потому что закон — секретный. Что там написано, знать вам не положено.
— А разве у нас есть еще секретные законы?
— Выходит, есть.
Как были они — козлы, так козлами и остались.
Люди правду искали, хотели как лучше, думали — вот-вот найдут настоящие правила, верную дорогу с указателем: «До правды —10 км».
Вон она — звездочка-невеличка путеводная. То вспыхнет над лесом, то погаснет. Дороги проезжей нет, каждый сам добирается как умеет. Кому — овраг, кому — трясина, кого-то бес водит, один прыгает и пальцем в сторону тычет: «Нашел, нашел!» Не верь ему — кабы нашел, так не кричал бы на весь лес. Другой под кустом устроился — колбасу жует. Не трогай его — он нашел, что искал.
Вспыхнула — нам пора. Постой — это самолет. Не обращай внимания — улетит. Подожди, пока настоящая загорится. Для этого тебе немного экстерриториальности совсем не помешает. Присядь, перекури. Только не прогляди, времени уже почти не осталось.
Франкфурт-на-Майне, весна 1991 г.
ХОЛОДНАЯ ГРАЖДАНСКАЯ
Швехат. Венский аэропорт. 11 мая 1980 года. Израильтяне сортировали эмигрантов прямо на месте, меняя свое отношение к ним в зависимости от того, едут те в Израиль или нет. Смуглый чиновник радостно схватил чемодан у старушки, которая вознамерилась отправиться в Землю обетованную, и собственноручно отнес его к соответствующему выходу.
Остальным презрительно заявил: «Сами подумайте, какую пользу вы можете принести Израилю? И какое после этого к вам может быть отношение?»
Увидев наш багаж, состоящий лишь из ручной клади, хмыкнул: «И с этим они собираются начинать новую жизнь в Америке!»
Мы еще сами тогда не знали, что до Америки так и не доедем.
Через затемненное окно автобуса, в котором нас везли в отель «Donau» («Дунай» — весьма романтическое название для обшарпанного заведения, в котором держали эмигрантов), мы старательно пытались разглядеть долгожданный Западный мир. Кроме настенной рекламы с придерживающей спадающий лифчик дамой, ничего особо западного не увидели.
В вестибюле гостиницы двое хмурых людей выдали каждому по 150 австрийских шиллингов и объяснили, что пока нужно привыкать к скромности и воздержанности. Об этом же говорил рукописный плакат на стене: «Здесь есть всё. Но свыкнитесь с мыслью, что очень многое вам еще долго будет недоступно». Кто-то из толпы с хитрой улыбкой спросил: «Где здесь можно поменять рубли? Конечно, вывозить их было нельзя, но, сами понимаете…»
Один из хмурых усталым голосом назвал ему истинный курс советского рубля и посоветовал сохранить эти бумажки как сувениры для детишек.
За дверями отеля «Донау» для нас начался Запад.
Вена — стройный аристократический город, с Питером ее роднит имперский воздух. Но вчерашних советских граждан притягивала к себе не великолепная архитектура столицы бывшей «Лоскутной империи» Габсбургов, а все, что ассоциировалось с недоступным прежде капиталистическим миром. Любая мелочь вроде автомата с жевательной резинкой.
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.