В большом чуждом мире - [5]

Шрифт
Интервал

Повторяя судьбу многих жителей Сьерры — горной части страны, Аугусто Маки поддается на обман и попадает в сельву, где слепнет от раскаленной каучуковой смолы.

Может показаться, что и главная фабула романа, и его дополнительные сюжеты выбраны по принципу «исключительной ситуации», порой граничащей с ситуациями романа ужасов. Но в том-то и дело, что фабула романа основана на обыденной, непридуманной правде, па правде, увиденной и осмысленной писателем.

Несколько сюжетных нитей соединяются с основной фабулой довольно прихотливым плетением. Одна из них — злоключения и странствия главаря разбойничьей банды индейцев Дикаря Васкеса. Образ Васкеса — справедливого бандита — построен по схеме, которая нам часто встречалась в мировой литературе. Но Дикарь Васкес весь целиком взят из жизни, которая ожесточала его и в молодости, и в зрелые годы. «Черная жизнь, черпая печаль, черная будет и смерть». Образ Васкеса получил в романе более глубокую психологическую аргументацию, нежели многие другие персонажи. Суровость сочетается в Васкесе с нежностью, уродство с красотой, непреклонность с робостью… Бунт Васкеса — это бунт отчаяния. На примере его судьбы и судьбы всех, кого жизнь привела в банду, писатель доказывает бессмысленность насилия, рожденного безверием и невежеством.

Сложно идет возвращение к земле, к общине, у метиса Бенито Кастро. Он не нашел счастья ни в армии, ни в чужих поместьях, ни в городах, но зато сумел узнать, что такое мир за пределами его общины, где ему встретились не только враги, но и друзья. Бенито Кастро навсегда запомнит бесстрашного Пахуэло, которого убили за правду. Он услышит о подвигах алькальда Атуспарии, поднявшего на восстание свою общину в 1870 году. Он познакомится с профсоюзными деятелями, узнает о газете, где печатают воззвания в защиту индейцев. Бенито Кастро — не мститель-одиночка. Такие, как он, способны стать вожаками индейского движения в масштабах всей страны, потому что знают, против кого надо бороться.

Роман «В большом чуждом мире» — целая энциклопедия, где в художественном преломлении отражены все стороны, все грани индейской проблемы. Волей автора — то поэта, то этнографа, то публициста — мы постигаем скрытые стороны душевного склада индейцев, мы встречаемся с ними на разных широтах Перу. Мы слушаем их притчи, сказки, легенды. Мы учимся уважать тихое упорство этих людей, покоривших камни и болота Янаньяуи. Видим, как они объезжают лошадей, как молотят и жнут, как веселятся и горюют под звуки арфы, как плетут циновки и ткут пончо. Как истово просят доброго урожая у девы Марии, а заодно и у духов гор, рек и лесов. Нас поражает в них сочетание мудрости и простодушия, осторожности и доверчивости, бесстрашия и робости.

Сегодня куда труднее, чем тридцать лет назад, оценить художественную значимость романа «В большом чуждом мире». Он был написан в сороковые годы, когда латиноамериканская литература еще не владела так, как сейчас, той техникой письма, теми приемами, которые дают возможность «организовать» самый сложный временной и пространственный хаос, завязать или развязать самые трудные узлы человеческой психологии. Да и время еще не увело нас от романа настолько, чтобы можно было залюбоваться его «старинной выделкой», основательностью, добротностью. Недавнее литературное прошлое нередко пасует перед «прошлым, давно прошедшим». Наш слух, воспитанный напряженными ритмами современной прозы, улавливает порой некоторую медлительность рассказа, некоторый перебор назидательной, сентенционной риторики.

Герои романа «В большом чуждом мире» как бы намеренно, умышленно даны локальным цветом, без полутонов… Зло у Сиро Алегрии — почти всегда неоспоримое зло. Добро — почти всегда полюсное добро. Полюс зла — Альваро Аменабар, губитель общины, стереотип перуанского латифундиста и предпринимателя начала XX века. Рядом с ним, независимо от сюжетного развития, — все те, кто стал врагами индейцев. Продажные адвокаты, надсмотрщики, губернатор, полиция, солдаты… У этих людей ничтожны и мелки все чувства. Чахоточная красотка Мельба и влюбленный в нее Руис Бисмарк не вызывают никакого сочувствия. Сиро Алегрия рисует их отношения в пародийно-водевильном плане, без всякого покрова поэзии. Совсем по-другому звучат страницы, посвященные любви Хуана Медрано и Симоны, Аугусто Маки и Маргичи, Дикаря Васкеса и Касьяны. Сопоставляя, сталкивая два мира — угнетенных и угнетателей, Алегрия щедро наделяет первых духовным богатством. Духовная нищета — удел вторых.

При всем обилии попутных сюжетов и действующих лиц, занимающих разное литературное время, центральной фигурой романа, его идейной осью является Росендо Маки, алькальд общины.

У Росендо Маки прекрасная и удивительная судьба тех героев, которые сходят со страниц литературных произведений в жизнь, — кто на многие десятилетия, кто навсегда. Сиро Алегрия не раз спрашивали, знал ли он лично Росендо Маки, спрашивали, с кого именно списан этот образ. А однажды сержант полиции попросил у писателя автограф, заявив, что он внук Росендо Маки.

На самом деле у старого алькальда нет реального прототипа. Его образ, любовно и талантливо выписанный Алегрией, крепко спаян с сюжетным и пейзажным фоном всего романа. Росендо Маки — это совесть, мудрость и достоинство индейской общины, символ ее силы и прочности. Этому алькальду ведомы законы земли и законы его мира, где справедливость наделена властью, где каждый за всех и все за каждого.


Еще от автора Сиро Алегрия
Золотая змея. Голодные собаки

Романы Сиро Алегрии приобрели популярность не только в силу их значительных литературных достоинств. В «Золотой змее» и особенно в «Голодных собаках» предельно четкое выражение получили тенденции индихенизма, идейного течения, зародившегося в Латинской Америке в конце XIX века. Слово «инди́хена» (буквально: туземец) носило уничижительный оттенок, хотя почти во всех странах Латинской Америки эти «туземцы» составляли значительную, а порой и подавляющую часть населения. Писатели, которые отстаивали права коренных обитателей Нового Света на земли их предков и боролись за возрождение самобытных и древних культур Южной Америки, именно поэтому окрестили себя индихенистами.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.


Христа распинают вновь

Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.


Спор об унтере Грише

Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…


Равнодушные

«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.


Господин Фицек

В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.