В большом чуждом мире - [146]

Шрифт
Интервал

Каменистые склоны едва могли прокормить общину. Люди прирабатывали мелким ремеслом, и жизнь текла тоскливо и безнадежно.

На совете Бенито выступил со своими предложениями, но Клементе Яку возразил, что общинники не хотят нарушать традиции, а Артидоро Отеиса — что опасно пугать народ. Его поддержали и другие. Тогда Бенито сказал, что не хочет никого впутывать и сам берет на себя ответственность. Если решение осудят, единственным виновным назовется он.

В одно ясное утро удары молота зазвучали вдали, в русле, по которому в разлив стекала вода: Бенито Кастро, Порфирио Медрано, Росендо Пома и Валенсио прокладывали шурфы. Стояло лето, воды почти не было, и пуна пожелтела от жажды. Инструменты дал Эваристо, а динамит — Доротео, из старого запаса, спрятанного в хорошем месте.

К закату дня вздрогнули ближние горы. Взлетели камни и щебень и осыпались в озеро. Перепуганные утки долго кружили в воздухе, не решаясь спуститься на воду. Прибежали общинники и увидели, что четыре смельчака любуются делом своих рук. Каменистый перешеек исчез, и по руслу со звонким журчанием устремилась вода. Все молчали: одни — от восхищения, другие — от страха. Потом некоторые стали возмущаться:

— Для чего вы это сделали?

— Теперь жди беды.

Бенито Кастро крикнул:

— Я это сделал, я отвечаю. За весь день косматая женщина так и не появилась. Пусть она выплывет сейчас и меня потопит. Я в ответе…

Вода спокойно бежала по камням, и никакая хозяйка озера ей не мешала. Боязливые все же устрашились дерзости Бенито, а Валенсио хохотал от радости. Пончо колыхались на ветру, как закатные облака. В щели, по которой сбегала вода, нарастал рокочущий шум. Вдруг Артемио Чауки дико завопил и бросился с ножом на Бенито, крича: «Чужак! Чужак!» Бенито спокойно выждал, схватил его за запястье, и нож упал. Потом ловко ударил в поддых — этому он научился в чужих краях, — и Артемио рухнул на землю. Надвигалась ночь. Главный виновник событий и его приспешники зашагали к селению; за ними, оживленно споря, шли общинники. За ужином Себастьян Пома изрек:

— Конечно, Бенито, ты впутался в серьезное дело. Но давно уж пора, чтобы кто-то за это взялся. Я буду за тебя, и я рад, что мой Росендо тоже тебе помог, хотя и не посоветовался со мной. Надо бы его побранить…

Бенито был молчалив и задумчив, но улыбнулся, когда веселая Хуанача шепнула ему на ухо:

— Пометь это где-нибудь. Сегодня мой Себастьян долго говорил…

Тяжкая темнота сгущалась. Шум воды слабел и в конце концов слился с шумом ветра. Лаяли собаки. Робкие общинники все еще боялись услышать плач водяной женщины. Но ночь спустилась тихо, и Маргича обняла мужа с волнением и надеждой.

— Надо ковать железо, пока горячо. Завтра займусь Чачо. Семь бед, один ответ.

Черное поле, оставленное схлынувшей водой, было видно издали. Бенито и его сторонники, которых за ночь стало больше, походили вокруг, но близко подобраться не смогли — земля была еще топкой, хотя уже ясно стало, что в их распоряжении окажется огромный участок. Правда, тростник, доходивший до самого склона, отчасти посохнет, но это не так уж важно. И Бенито сказал своим:

— Надо делать все разом. Пойдем прикончим Чачо.

— Идем!

— Молодец Бенито Кастро!

Чтобы устрашить противников, Бенито и Порфирио подняли ружья. Артемио Чауки побежал к Доротео Киспе, у которого тоже было ружье:

— Доротео, не соглашайся. Возьми своих парней. Ведь эти до беды доведут…

Доротео насмешливо скривил толстые губы:

— Хе! А на что же тогда Чачо? Вот он им и задаст.

Группа Бенито располагала теперь поддержкой старика Педро Майты и всей его семьи. Старый каменщик всегда сетовал, что люди боятся строить на старом месте и пропадает такой великолепный камень. Другие пришли к развалинам на всякий случай, но тоже вроде бы сочувствовали. Чтобы и их уведомить о своей цели, Бенито приблизился к крайней стене и позвал:

— Выходи, Чачо, я тебя не боюсь. Разрази меня гром, если ты существуешь…

С силой пнув стену, он свалил несколько камней. Потом все пошли на середину бывшей деревни и стали разваливать постройки. В новых домах комнаты будут просторнее…


Под давлением Артемио Чауки и других Клементе Яку созвал общину, чтобы обсудить действия Бенито Кастро. Народу стеклось много, одни лишь старики да больные не пошли. Самого Клементе донесли до его скамьи на руках, а рядом с ним, как обычно, сели рехидоры. Бенито был все в том же диковинном костюме, в фетровой шляпе и в сапогах. Себастьян советовал ему надеть сомбреро и разноцветное пончо, но он отказался, — вообще-то он ничего против не имеет, но внезапную перемену могут истолковать как отступление. А он будет биться до конца.

Клементе Яку коротко изложил дело. Все думали, что споров будет мало — очень уж серьезно обвинение, и Бенито все взял на себя.

Артемио Чауки говорил от имени недовольных, которых было много, судя по одобрительному шуму, то и дело прокатывавшемуся по рядам. Он был все тот же неподатливый индеец, ворчащий на всякое новшество. Закатное солнце освещало его непокрытую стриженую голову и потное лицо.

Он сказал, что община едва оправилась от бед, все тяжело трудились и только-только стали жить спокойнее. А теперь появился человек, который никогда и не был хорошим общинником, и снова начались беды. Человек этот отсутствовал шестнадцать лет и, как можно видеть, возвратился с недобрыми намерениями. Люди издавна чтили зачарованное озеро, а он осушил часть водоема, да еще взрывом. Чачо — злой колдун, но Бенито не боится его разозлить. Чего же он добивается? Только вреда для общины.


Еще от автора Сиро Алегрия
Золотая змея. Голодные собаки

Романы Сиро Алегрии приобрели популярность не только в силу их значительных литературных достоинств. В «Золотой змее» и особенно в «Голодных собаках» предельно четкое выражение получили тенденции индихенизма, идейного течения, зародившегося в Латинской Америке в конце XIX века. Слово «инди́хена» (буквально: туземец) носило уничижительный оттенок, хотя почти во всех странах Латинской Америки эти «туземцы» составляли значительную, а порой и подавляющую часть населения. Писатели, которые отстаивали права коренных обитателей Нового Света на земли их предков и боролись за возрождение самобытных и древних культур Южной Америки, именно поэтому окрестили себя индихенистами.


Рекомендуем почитать
Том 6. Жизнь и приключения Николаса Никльби

Роман повествует о жизни семьи юноши Николаса Никльби, которая, после потери отца семейства, была вынуждена просить помощи у бесчестного и коварного дяди Ральфа. Последний разбивает семью, отослав Николаса учительствовать в отдаленную сельскую школу-приют для мальчиков, а его сестру Кейт собирается по собственному почину выдать замуж. Возмущенный жестокими порядками и обращением с воспитанниками в школе, юноша сбегает оттуда в компании мальчика-беспризорника. Так начинается противостояние между отважным Николасом и его жестоким дядей Ральфом.


Том 5. Жизнь и приключения Николаса Никльби

Роман повествует о жизни семьи юноши Николаса Никльби, которая, после потери отца семейства, была вынуждена просить помощи у бесчестного и коварного дяди Ральфа. Последний разбивает семью, отослав Николаса учительствовать в отдаленную сельскую школу-приют для мальчиков, а его сестру Кейт собирается по собственному почину выдать замуж. Возмущенный жестокими порядками и обращением с воспитанниками в школе, юноша сбегает оттуда в компании мальчика-беспризорника. Так начинается противостояние между отважным Николасом и его жестоким дядей Ральфом.


Том 3. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы XXXI — LVII)

«Посмертные записки Пиквикского клуба» — первый роман английского писателя Чарльза Диккенса, впервые выпущенный издательством «Чепмен и Холл» в 1836 — 1837 годах. Вместо того чтобы по предложению издателя Уильяма Холла писать сопроводительный текст к серии картинок художника-иллюстратора Роберта Сеймура, Диккенс создал роман о клубе путешествующих по Англии и наблюдающих «человеческую природу». Такой замысел позволил писателю изобразить в своем произведении нравы старой Англии и многообразие (темпераментов) в традиции Бена Джонсона. Образ мистера Пиквика, обаятельного нелепого чудака, давно приобрел литературное бессмертие наравне с Дон Кихотом, Тартюфом и Хлестаковым.


Мемуары госпожи Ремюза

Один из трех самых знаменитых (наряду с воспоминаниями госпожи де Сталь и герцогини Абрантес) женских мемуаров о Наполеоне принадлежит перу фрейлины императрицы Жозефины. Мемуары госпожи Ремюза вышли в свет в конце семидесятых годов XIX века. Они сразу возбудили сильный интерес и выдержали целый ряд изданий. Этот интерес объясняется как незаурядным талантом автора, так и эпохой, которая изображается в мемуарах. Госпожа Ремюза была придворной дамой при дворе Жозефины, и мемуары посвящены периоду с 1802-го до 1808 года, т. е.


Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском

«Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском» — книга Евдокима Тыртова, в которой собраны воспоминания современников русского императора о некоторых эпизодах его жизни. Автор указывает, что использовал сочинения иностранных и русских писателей, в которых был изображен Павел Первый, с тем, чтобы собрать воедино все исторические свидетельства об этом великом человеке. В начале книги Тыртов прославляет монархию как единственно верный способ государственного устройства. Далее идет краткий портрет русского самодержца.


Сон в летнюю сушь

Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов,  безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1904 г.


Христа распинают вновь

Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.


Спор об унтере Грише

Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…


Равнодушные

«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.


Господин Фицек

В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.