В большом чуждом мире - [140]

Шрифт
Интервал

Доброволец шел рысью навстречу сумеркам. Ущелья наполнялись тенями, а на далекой горной гряде лиловые и синие пятна впитывали мрак. Сама вершина Руми растаяла во тьме, и всадник уже не видел ничего, кроме тропы. Он был на перевале. Подул напористый ветер, протяжно свистя в сухой траве, словно сама бесконечность звала куда-то. Бенито вспоминал, что в ночь его ухода так же свистел ветер. А теперь он радовался, узнавая в нем голос родных мест. Ветер трепал ночную тьму, срывал с него пончо. Доброволец упорно шел вперед, хотя и спотыкался порой, не зная дороги. Наверное, коню передалась радость хозяина: он не проявлял признаков усталости, хотя не останавливался с утра. Но вдруг Бенито резко натянул поводья — начинался спуск, а он не увидел там, в глубине долины, привычных огоньков. Разве уже так поздно? Ночь наступила совсем недавно, и ехали они быстро. Объятый тревогой, Бенито бросил поводья. Конь медленно, с трудом спускался по крутой тропе. У Бенито из головы не шел тот Ромуло Кинто, о котором читал Медина. А что было после с ним самим?.. Много чего. Он снова нашел работу вместе с Лоренсо. Карбонелли удалось наняться на пароход, перевозивший гуано в Японию, и он не вернулся. Потом пришли бурные времена, в 1919 году рабочие Лимы и Кальяо объявилй забастовку. Лоренсо Медину судили и посадили в тюрьму, а Бенито сумел пробраться на пароход зайцем и попал в Салаверри. Потом в Трухильо его забрали на военную службу. Бенито мог бы отказаться по возрасту, но он так устал от поисков работы, что согласился. Солдатом он узнал, что такое палка и гауптвахта, но когда стал капралом, сам учил, наказывал других, а сержантом расквитался с теми, кто его мучил. Телесное наказание было древним законом и применялось прежде всего к рекрутам. Рассказывали, что маршал Кастилья[38] услышав, как солдат-индеец что-то напевает, заявил: «Индеец, поющий песню, — верный дезертир. Дать ему сорок ударов». Итак, Бенито дослужился до сержанта, а когда его должны были демобилизовать, остался на сверхсрочную службу, получив надбавку к жалованью и другие льготы. И вот его полк послали против Элеодро Бенеля. Партизаны отбивались в горах департамента Кахамарка с 1922 года. Вначале Бенель контролировал несколько провинций, но потом его зажали. По ночам вдали зажигалось десятка два огней — это располагался на ночлег отряд Бенеля. Гражданские гвардейцы, — которые, к своей вящей гордости, уже сменили жандармерию и войска, — устраивали засады, сами в них попадали и нежданно-негаданно оказывались под градом пуль. Партизаны не жалели себя, взять в плен можно было только труп. Широких военных действий не было. Бенель ускользал и нападал на тылы при поддержке крестьян, которые часто бывали ему солдатами и разведчиками. Полки возвращались в Кахамарку с огромными потерями, что не мешало сержантам и солдатам продавать доктору Мурге, агенту Бенеля, патроны, которые вынимали из патронташей убитых. Правда, многие потом умирали от этих самых пуль, но оставшиеся в живых продолжали продавать боеприпасы с завидным презрением к жизни и не без мрачного юмора. Лазутчики, ходившие по запутанным тропам, поддерживали это удивительное сопротивление. Кроме того, правительство Легии[39] не желало считать серьезным движение Бенеля и норовило представить партизан как простых бандитов. Но, несмотря на цензуру в прессе и контроль над всеми сообщениями, страну начало лихорадить, и настала необходимость нанести решительный удар. Шел 1925 год, когда полк Бенито Кастро был мобилизован. Пришлось драться. Войска продвигались вперед, расправляясь с непокорными. Сотню крестьян, молотивших зерно, просто расстреляли. Рота Бенито попала в засаду и понесла большой урон. Отступая, несколько солдат вошли в хижину какого-то индейца. «Эй, индеец, — спросили они, — ты за Бенеля?» — «Нет, тайта, я ни во что не ввязываюсь». Один из солдат, опершись на перегородку из пустотелого тростника, сломал ее, и двадцать патронов покатились по полу. Поискали в других углах и нашли еще. «А, бандит! Отдавай оружие по-хорошему!» Несколько винтовок уперлось индейцу в спину. «У меня ничего нет!» — закричал он, видя, что ему конец. Его вытащили в маленький дворик. Жена упала на колени перед выстроившейся ротой и стала молить: «Не убивайте его!» А два плачущих малыша обняли мать, ища защиты. Солдаты дали залп по всем четверым. Перед смертью женщина, с упреком взглянув на Бенито, стоявшего с краю, крикнула: «Защити нас, Бенито Кастро!» Бенито склонился над трупами. Лица не показались ему знакомыми. Солдаты подозрительно наблюдали за ним. Может быть, он сторонник Бенеля? В армии Бенито называл себя Эмилио. «Бенито мой брат, — объяснил он, — и мы похожи друг на друга». С этого дня он чувствовал, что за ним следят. «Защити нас, Бенито Кастро!» Взбунтоваться? Когда Бенито жил в Кальяо, на тюремный остров Эль-Фронтон десятками переправляли солдат, которые взбунтовались или намеревались бунтовать. Уже подходил конец его срока, и он ушел в отставку. Бенито накопил триста солей и получил винтовку и пятьдесят патронов. Сперва он думал было пойти к Бенелю, но, узнав, что тот — богатый землевладелец, разочаровался в нем. В самом деле, чего добивается Бенель? Вспомнит ли он о народе, если возьмет власть? На памяти Бенито президентами были Легйа, Биллингхертс, Бенавидес, Пардо, снова Легйа, а народ как жил, так и жил. В верхах одни обвиняли других и разглагольствовали о благе страны. Но что такое страна без народа? И, купив хорошую лошадь, Бенито отправился к себе в общину. А сейчас огней в долине не видно. Может быть, Ромуло Кинто… Может быть, эти расстрелянные… Неужели община распалась? «Защити нас, Бенито Кастро!» Стало быть, она его знала. Возможно, она приходила в Руми на праздники. Вспомним и мы, что, когда начался исход общинников, мы не назвали многих имен. А теперь уж не досуг выяснять, кто была та женщина. «Защити нас, Бенито Кастро!» Это был голос народа. Бенито хочется прогнать свои подозрения, он думает, что женщина познакомилась с ним где-нибудь в другом месте. Ромуло Кинто не тот, просто имя совпало. Наверное, он слишком запозднился, и огни уже везде погасли. Ведь в Кахамарке Бенито расспрашивал крестьян об общине, и никто ему ничего не сказал. Не стоит думать о беде, надо ехать вперед. Неподалеку от ручья, который называли Червяком, высился большой кактус. Бенито хорошо помнил грязно-белый ствол и пламя цветов на прочных зеленых ножках. Да вот и он среди скал бросает вызов времени. Ночью он как будто высечен из угля. И Бенито обрадовался, словно встретил старого друга.


Еще от автора Сиро Алегрия
Золотая змея. Голодные собаки

Романы Сиро Алегрии приобрели популярность не только в силу их значительных литературных достоинств. В «Золотой змее» и особенно в «Голодных собаках» предельно четкое выражение получили тенденции индихенизма, идейного течения, зародившегося в Латинской Америке в конце XIX века. Слово «инди́хена» (буквально: туземец) носило уничижительный оттенок, хотя почти во всех странах Латинской Америки эти «туземцы» составляли значительную, а порой и подавляющую часть населения. Писатели, которые отстаивали права коренных обитателей Нового Света на земли их предков и боролись за возрождение самобытных и древних культур Южной Америки, именно поэтому окрестили себя индихенистами.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.


Христа распинают вновь

Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.


Спор об унтере Грише

Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…


Равнодушные

«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.


Господин Фицек

В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.