В балканских ущельях - [56]

— Спасибо за информацию! Главной причудой любого животного должно быть повиновение хозяину.

— Не судите так строго! Дух противоречия может быть у любого. Это единственный недостаток мула.

— Вижу, проводник предоставил вам своего лучшего мула.

— Это правда. Не могу его ни в чем обвинить.

— Любопытно, как вам удастся пройти те сложные участки, которые нам предстоят. Куда вы хотите ехать из Мелника?

— Пока не знаю. Или поеду на юг в Салоники, или на запад до Адриатики, чтобы оттуда быстрее попасть через море в Триест.

— Советую выбрать первый маршрут.

— Почему?

— Потому, что он менее опасен.

— Вы считаете местных злоумышленниками?

— Злоумышленниками — как раз нет, однако люди, живущие между этим поселком и Адриатикой, известны своеобразными привычками. Они любят тесное общение, но при том условии, что у вас что-то окажется за душой. Еще они любят тренироваться в стрельбе и метании копий и при этом выбирают по большей части живые мишени.

— Надо же, какая неприятность!

— А ведь у вас с собой товары. Наверняка и деньги имеются. Это весьма заманчиво для людей с такими привычками. Вполне может оказаться, что одному из таких любителей чужих вещей этого имущества хватит на всю жизнь.

— Что ж, благодарю вас за очень ценную информацию. Я все представлял себе совершенно иначе. До сих пор со мной ничего такого не происходило, правда, в Адачалы меня слегка ограбили, но зато в Марморе — нет, а потом я потерял свою почтовую сумку. Но это объясняю только своей забывчивостью, никак не злыми намерениями дикого населения.

— Ну-ну.

— А что, кто-то, может, виновен в том, что я потерял эту сумку?

— Нет, конечно, если вы действительно ее потеряли.

— Вы что, думаете, ее у меня украли?

— Это вполне возможно. А так бы нашедший вернул ее вам.

— Хм. А как бы он меня узнал? Я даже не ведаю, где она у меня выпала.

— Надеюсь, потеря не так велика?

— Нет. Там было восемьдесят австрийских гульденов в купюрах, но это не худшее; там же лежали мои записки, их потерю я переживаю больше всего.

— А что в них было?

— Так, мелочи, которые вас не заинтересуют.

— Да, «смерть не разлучит нас».

— Что? Что вы сказали?

— «Как ты красива!»

— Я вас не понимаю.

— Полное описание всех возможных игр в скат…

— Так что, вы знаете, что лежало в моей сумке?

— Так, приблизительно.

— Откуда?

— Мне довелось беседовать с одной юной девой.

— Прелестной… юной… где же это?

— А вы что, знали многих?

— Ну в общем-то да… О черт, теперь я знаю, кого вы имеете в виду. Служанку хозяйки с кубком кислого молока в…

— Она и при вас мешала это самое пойло?

— С утра до вечера. Она, наверное, больше ничего не умеет.

— У каждого свое призвание.

— А у ее мужа-хозяина тоже было одно.

— Какое? Грубость?

— Нет, это только привычка. Призвание — не возвращать найденные вещи.

— А он что-то нашел?

Я вынул почтовую сумку и передал ему.

— Мой портфель! — воскликнул он с удивлением. — Хозяин нашел его?

— Да, это так, причем когда вы еще там жили.

— Вот ворюга! Как же получилось, что он вернул вам то, что украл?

— Я его заставил. Вышеупомянутая дева шепнула мне, где он спрятал сумку.

Я рассказал ему все подробно. Он раскрыл сумку и убедился, что оттуда ничего не пропало.

— Но ведь вы подвергали себя опасности. Я вам очень признателен!

— О, не за что. Когда я уличил их в краже, то еще не предполагал, что это ваша сумка. Так что вы мне ничем не обязаны.

— Бедная девочка! Они ведь ее заперли! Я ее искалпо все углам, но так нигде и не обнаружил.

— Вы хотели с ней попрощаться?

— Конечно. Я ведь большой любитель всяких прощаний и душещипательных сцен. А вы не удивились, когда нашли там в книжке немецкий текст?

— Да, я был поражен. Но на сегодня достаточно. Завтра рано вставать, надо успеть отдохнуть.

— Спать? Ни за что! Вы должны еще рассказать, что с вами было в эти последние дни.

— Нет, на сегодня достаточно. Мы ведь поедем вместе и еще успеем пообщаться.

— Где вы остановились?

— Здесь. Через ворота и первая дверь.

— А моя третья.

— Значит, мы соседи, потому как двое моих спутниковживут рядом, между нами. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

И мы с Халефом отправились в конюшню, чтобы проверить лошадей. О них хорошо позаботились. Я, как обычно перед сном, прошептал Ри на ухо одну из сур и собирался уже было идти спать, как на дворе нам встретился тот самый смурной человечек, которого мы увидели первым по приезде. Он остановился возле нас и сказал:

— Господин, гости разошлись, пение закончилось. Теперь у меня есть время поговорить с тобой. Может быть, пойдем обсудим?

— Охотно. Мой друг пойдет с нами.

— Что ж, пускай. У него есть копча, ему можно.

Он провел нас в дом, а оттуда мы попали в небольшое помещение, в котором вдоль стен лежали многочисленные подушки. Он принес кофе в изящных финджанах31 и трубки редкой по красоте работы. Все это производило впечатление достатка.

Но вот трубки задымились, и человечек вежливо обратился к нам:

— У вас есть знак, и я даже не спросил у вас паспорта. Но скажите мне ваши имена. Как я вас должен

называть?

— Моего друга зовут Хаджи Халеф Омар, а меня

Кара-эфенди.

— Откуда путь держите?

— Из Эдирне, нам обязательно надо встретиться с тремя людьми, которые должны были здесь проезжать.