В Африку за обезьянами - [26]

Звуки, издаваемые зелеными мартышками, несложны и немногочисленны; мне удалось уловить всего два звука, которые отличаются друг от друга: крик, сигнализирующий опасность, и крик во время драки или нападения. У самцов-вожаков, кроме того, существует еще один звук, что-то вроде «скр-ка-ка», который они издают при виде опасности, а утром на восходе солнца и вечером при заходе — без всякой видимой причины.

У мартышек менее выражена стадная реакция защиты отдельных членов стада, чем у павианов. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы стадо мартышек пыталось освободить попавшего в ловушку подростка или взрослого собрата. Они никогда не нападают на человека, захватившего мартышку, хотя кричат и угрожают, забравшись высоко на дерево. Их мимика и жесты угрозы похожи на готовность к прыжку. Стоя на четырех конечностях, мартышка сгибает передние конечности, пригибает спину, поднимает слегка морду кверху, расширяет глазные щели и при этом делает резкие и короткие выпады всем туловищем вперед, производя как бы начальную стадию прыжка, но не отрывается от места, на котором она стоит.

Впрочем, и мартышки — вожаки стада, хотя и менее ревностно, чем павианы, выполняют сторожевые функции: завидя врага, они оповещают своих сородичей криком об опасности. Когда мартышки спускаются на землю в поисках пищи, то вожак время от времени поднимается на задние лапы и стоит одну-две минуты не двигаясь, только голова его ворочается из стороны в сторону: он пристально осматривает район, занятый обезьянами. Иногда нам удавалось въезжать на машине в глубь леса по широким тропам, проложенным людьми. Нередко на перекрестках троп вдали виднелся самец-мартышка, замерший столбиком и поглядывавший в нашу сторону. Шофер Ильма с восторгом кричал: «Смотри, мистер, полис (полисмен-регулировщик) стоит». Но как только машина приближалась метров на 200, «полис» издавал крик «скр-кр-ка-ка» и, задрав хвост, скрывался в кустах.

Самки-мартышки, как и все другие обезьяны, очень нежные и заботливые матери, самцы же к малышам равнодушны. Детеныш держится всеми четырьмя конечностями за шерсть матери, находясь у нее на груди и брюхе. Неся его, самка ловко карабкается по толстым стволам деревьев и проделывает большие прыжки с ветки на ветку и с дерева на дерево.

В район, где водятся мартышки, мы приехали поздно вечером и остановились на обширном дворе хлопковой плантации. Хозяин, узнав о цели нашего приезда, через переводчика сообщил, что мы можем располагать его двором столько, сколько нам будет нужно. Мангиша с шофером отправились в близлежащую деревню узнать, есть ли люди, умеющие ловить мартышек. Заодно они решили поужинать в местной харчевне. По религиозным обычаям эфиопы едят мясные блюда, приготовленные только эфиопами, так как мяса многих животных они не едят. Погаными животными («мидако») считаются свинья, заяц, некоторые породы газелей, утки, гуси. Животные же, считающиеся съедобными, должны быть зарезаны «абиша» (эфиопом). Очень строго соблюдают они посты, принятые старогреческим вероисповеданием, едят в это время пресные лепешки и пьют воду. Упущенное стараются наверстать после окончания поста, для чего заранее усиленно откармливают домашних животных — овец и коз.

Мангиша и Ильма заночевали в деревне. Вернувшись рано утром, они сообщили, что нашли человека, который ловил когда-то мартышек. Охотник обещал притти в полдень и показать свой способ ловли. Я не хотел терять время. Мы отправились в заросли на берегу реки Аваш и установили нашу, клетку для ловли мартышек. Ловушку поставили на одном берегу под огромной сикоморой, а на другом берегу, в зарослях, посадили караульщика. Как только мартышка войдет в клетку, привлеченная положенной там кукурузой, ловец должен дернуть за проволоку, переброшенную через реку, и поднятый люк упадет. Сторожить взялся, находившийся у реки старик — караульщик примитивной водонасосной установки, принадлежавшей плантатору. По нашему предположению, обезьяна не должна бояться человека, сидящего на противоположном берегу. Во всем этом было лишь одно неудобство: чтобы подойти к ловушке, нам всякий раз надо было обходить кругом через мост, расположенный за полкилометра от места ловли. Переходить реку вброд нельзя, так как в Аваше водятся крокодилы.

Мы ушли к машине. К вечеру я вернулся, и сторож, взволнованно жестикулируя, начал быстро что-то говорить мне по-эфиопски. Из взволнованной речи я понял только, что «тота елем туруно» (мартышка нехорошая), «лепард туруно» (леопард хороший). При слове «тота» он корчил гримасу отвращения и плевал, а, упомянув леопарда, замемекал, как козленок, а затем начал производить гибкие движения телом и руками, подражая приготовившемуся прыгнуть хищнику. При этом караульщик негромко, но удивительно похоже зарычал, как леопард. Его энергичный, но непонятный мне рассказ был прерван громким смехом Ильмы, появившегося внезапно из зарослей. Ильма тотчас перевел, что «дзобаня» (сторож) предлагает оставить ловлю мартышек — этих мерзких животных — и советует привязать на ночь в клетку козленка. На его голос придет и попадется леопард, а это не чета мартышке, за его шкуру можно получить десять фунтов стерлингов, а если продать живого «френч» (европейцам), то можно выручить и значительно больше. Ильма закончил свой рассказ, обругав предприимчивого «дзобаня» глупцом («рас елем»), и с удивлением развел руками. Как это, мол, старик не может понять, что нам нужны живые мартышки, а не леопарды.