В Афганистане, в «Черном тюльпане» - [3]

Он круто развернулся к строю.

— Чтобы все забыли на войне о любых семейных обстоятельствах. Что там еще случилось у Алешина?..

Орлов покачал головой.

— Разрешите доложить после операции. Я лично принял решение заменить лейтенанта Алешина замполитом роты. Свои доводы готов изложить в рапорте.

Лицо у Сидорова прояснилось.

— Если вы приняли командирское решение, — сказал он, разжимая кулак, — я согласен. Командир имеет право принимать решения. И никто не может их отменить, запомните, никто… Я лично уважаю самостоятельные решения своих командиров.

Сидоров коротко вздохнул, подошел к Шульгину, поправил на его плече свернувшуюся лямку вещевого мешка.

— Ну, давай, Шульгин, давай… Давай, певец наш модульный! Шлепайся на их «огороды». Хватит тебе своей гитарой политотделу нервы трепать, — Сидоров усмехнулся. — Действуй, Шульгин, на нервы душманам! Приказываю… При высадке десантной группы немедленно укрепиться на указанных позициях и в случае неожиданного приближения противника прикрыть огнем выброску основных сил полкового десанта. Хотя, — Сидоров покачал головой, — неожиданного приближения «духов» принципиально не ожидается.

Сидоров самоуверенно вздернул чисто выбритый подбородок и довольно ухмыльнулся:

— На этот раз все просчитано! Буквально все! До мелочей!

Модульным певцом командир назвал Шульгина не случайно. Шульгин в свободное время руководил полковым ансамблем и сочинял собственные песни, тут же разлетавшиеся в многочисленных записях по другим полкам. В полковом жилом модуле, в номерах штабных офицеров и женской половины полка кассеты с Шульгинскими песнями крутились чаще последних модных шлягеров.

Офицеры разошлись по своим ротам.

Выдвинулась шульгинская группа к первой паре вертолетов, которые уже вырулили на начало взлетной полосы. Эта первая пара «вертушек» должна была совершить будто бы обычный утренний облет прилегающей территории и, не привлекая внимания, незаметно сбросить в горах группу прикрытия. Через полчаса после закрепления группы прикрытия в ход запускалась вся грузная полковая машина вкупе с прилетающими соседями, которыми командовал лично сам дивизионный генерал, правда, с территории полка, из сидоровского кабинета по радиостанции и оперативной карте, играя роль «карандашного» командира.

До момента взлета оставались считанные минуты, и Шульгин готов был уже садиться в первый вертолет, как из-за модулей вертолетной эскадрильи вдруг вынырнул медсанбатовский УАЗик. Зеленая машина неслась прямо по взлетной полосе навстречу вертолетам, поднимая густую молочную пыль. УАЗик осадил со скрежетом у первой пары вертолетов, резко хлопнула дверь, и из клуба пыли вынырнула стройная фигурка девушки — медицинской сестры. Она одернула помявшийся в УАЗе халат и подошла к Шульгину напрямую, минуя десятки удивленных взглядов.

— Товарищ лейтенант, — начала она деловито и напряженно, — начальник медслужбы выговаривает вам за то, что вы отказались взять в состав группы санитара из медсанбата. Вы хоть понимаете, что нельзя лишаться такого специалиста в случае оказания первой медицинской помощи?

Шульгин развел руками:

— Елена Сергеевна, поймите, вертолет не резиновый… Лишний человек — обуза, а в первые минуты операции вообще нужны специалисты другого плана, — он кивнул на своих ребят, — мне огненная мощь нужна, стрелки и костоломы, — Шульгин пожал плечами, — а костоправы понадобятся немного после, а то и вовсе не понадобятся.

Шульгин потянул девушку за локоть в сторону от взлетной полосы, подальше от любопытных глаз и ушей.

— Елена, ты сошла с ума, — сказал он потеплевшим голосом. — Успокойся, все будет в порядке, поверь мне… Окопаемся, а всего через полчаса тысяча стволов окажется за спиной. Не переживай, пойми, это обычная операция, почти никакого риска, пустяки… Ну, что ты…

Девушка подняла голову, посмотрела Шульгину прямо в глаза, пытливо, встревожено:

— Андрей, а почему именно ты пошел вместо Алешина? Неужели для этого нет других командиров взводов? Ну, почему? — сдавленный стон застыл у нее на губах. — Почему ты все делаешь по-своему? Мы же договаривались, Андрей… Перед каждой операцией ты заходишь ко мне всего на одну минуту. Ты же мне обещал, — она взяла лейтенанта за руку, — всего на одну минуту… Как ты не понимаешь, бедовая моя голова! Я же все чувствую! И я скажу, что эта операция будет самой страшной из всех! Я ведь старшая операционная сестра нашего полка. На моих руках остывает солдатская кровь… И я очень многое чувствую, Андрей…

Она взяла лейтенанта за вторую руку, и так они и стояли на глазах у всего полка, у всех солдат, скосивших любопытствующие глаза, вытянувших шеи, у штабной группы офицеров, окружающих своего лихого командира и поглядывающих на них с удивленными лицами.

Женщины в Афганистане были на особом положении. Эту необъявленную войну, серьезное мужское дело, немногочисленные женщины — медсестры, машинистки, связистки, официантки — согрели душевным теплом, внесли в нее что-то домашнее, уютное.

— Метель-один, я, Первый, прием, — заскрипели вдруг ожившие микрофоны радиостанции Шульгина.

Первой Метелью был сам Шульгин. Он отнял руки от горячих ладоней девушки и сжал тангенту радиостанции: