В аду Сталинграда. Кровавый кошмар Вермахта - [8]

Прибежали пехотинцы. Радист пришел в себя. Танк был цел и невредим. Весь инцидент можно было объяснить лишь одним: русские, должно быть, увидели человека с коробкой и решили, что это подрывной заряд. Иначе они не сбежали бы в такой спешке. Было много громких криков одобрения, и по кругу пошла бутылка. Когда туман рассеялся, не было видно ни русских, ни, конечно, танков. Они сбежали в тумане, никем не замеченные.

Наступление, жара и пыль! Внезапно прицеп с орудийным стволом провалился до оси. Хотя рядом не было ручьев, под дорогой, похоже, образовалась промоина, — наверное, поработали сильные дожди. Впереди было много работы. Мы торопливо достали лопаты, и начались раскопки. К колесам и оси привязали веревки, чтобы вытащить прицеп, рядом стояли лошади, отцепленные от передков, — в качестве дополнительной тягловой силы. Мы уже знали, что здесь достаточно часто приходится играть в такие игры. Мимо проезжал Бальтазар, он выглядел довольным:

— Как можно быть столь тупым и завязнуть на ровной дороге. У нас нет времени. Лейтенант Лохман немедленно едет с батареей. Вюстер, вы на прицеп со стволом. Восемь лошадей, восемь человек.

Решение было необъективным. Он мог бы позволить мне использовать для рывка Т-34, как я хотел сделать. Одно это могло гарантировать успех «раскопок». Моим людям было ясно, что это была одна из тех маленьких игр, в которые Бальтазар любил со мной играть.

После того, как мы, кажется, достаточно намахались лопатами, попытка с восемью ослабевшими лошадьми провалилась: прицеп уже нельзя было вытащить. Солдаты тоже были измучены. И я позволил им перекусить — я тоже был рад поесть, потому что ничего полезного мне в голову не приходило. Мимо прошел пехотный батальон с командиром в голове колонны. Это был батальон, у которого мой радист «захватил» Т-34 несколько дней назад.

— Что вы тут мучаетесь со своими хромыми клячами? Так вы никуда не попадете. Но если вы клянетесь святой Барбарой (считается покровительницей артиллеристов. — Примеч. пер.), что в следующий раз не будете экономить снаряды, я поставлю вам пушку на ноги. Договорились?

Веревки и цепи были привязаны к ободьям больших колес повозки так, чтобы они давали крутящий момент. Было важно вытащить повозку с первого рывка. Мы впрягли лошадей, но они могли начать тянуть, лишь когда двинутся колеса. На каждой веревке стояла цепочка из 10–14 человек. За лошадьми встали артиллеристы с кнутами и палками. Я встал за стволом и дал команду: «Тяниииии!» Рывок, колеса двинулись, лошади потянули, и ствол снова стоял на твердой земле.

— Ну вот, и что вы не сделали так с самого начала? — сказал майор, используя обычные клише. — А теперь доставайте бутыль шнапса, которая у вас наверняка где-то завалялась, и вам даже не придется нас благодарить.

Должный запас водки мы везли с собой, и артиллеристы время от времени к нему прикладывались, пили, но не увлекались. Жара сдерживала желание выпить.

Уже под вечер я добрался до батальона, вставшего на отдых у колхоза. Бальтазар скрыл удивление: он не ждал меня так рано. Я не упомянул о пехоте.

В другой раз мимо пыльной, неторопливо движущейся батареи проехал наш командир дивизии, генерал-майор фон Хартман. Я доложил ему в обычной манере.

— Там на фронте заваривается каша. Как быстро вы сможете туда добраться? — спросил он, показав мне место на карте.

— С обычной скоростью марша это займет 6–7 часов. Лошади держатся из последних сил.

— А если у вас будут ваши Т-34 и танки, вы рванете вперед и возьмете лишь самое необходимое? А телеги могут идти следом со своей скоростью. Что тогда?

— Тогда 2–3 часов будет достаточно, если все будет нормально. Но подвеске передков настанет капут, вот почему нам запрещено двигаться с высокой скоростью.

— Сейчас мне на это плевать, на фронте все плохо. Двигайте, полный вперед!

Ну, что я и сделал, после того как мы набили танк снарядами до предела. Мы шли на хорошей скорости, делая 30 км/ч, и никого не оставили по дороге. Нас встретили с радостью и ввели в курс дела. Подвеска на двух передках сломалась, как и стоило ожидать, и это означало, что предстоит масса тяжелой работы еще до того, как орудия смогут открыть огонь.

Когда Бальтазар добрался до меня, было не так просто избежать нового наказания за сломанную подвеску.

— Генерал, конечно, не знал, с кем связался, ты… — Я был удивлен, что он не сказал «идиот». Наверное, Шаренберг поговорил с ним о моей жалобе?

Наступление продолжалось. Однажды длинную, растянутую колонну обстреляли русские окруженцы, прячущиеся в поле качающихся подсолнухов. Такое происходило сплошь и рядом, ничего особенного. Обычно им отвечала только двуствольная установка на пулеметной повозке, а мы даже не останавливались. На этот раз Бальтазар — который был тут — решил, что все будет иначе. Он приказал разгрузить один безбашенный Т-34, взял пулемет и рванул навстречу врагу в подсолнуховом поле, который оставался невидимым.

— Надеюсь, наш тягач не накроется, — сказали артиллеристы, оставленные на дороге. Так и случилось. Из танка поднялись пламя и клубы дыма. Наверное, попали в 200-литровую бочку топлива, стоящую на танке сзади. Артиллеристы смогли увидеть, откуда им придется спасать команду танка. Довольно большая группа побежала к месту происшествия, стреляя в воздух из винтовок для устрашения. Танкисты были еще живы, успев выпрыгнуть из горящего танка, и укрылись неподалеку. Некоторые из них серьезно пострадали. У оберст-лейтенанта Бальтазара серьезно пострадали лицо и обе руки. Он скрипел зубами. Теперь он надолго окажется в госпитале.