В. А. Гиляровский и художники - [11]

В архиве В. А. Гиляровского сохранилось адресованное ему письмо за подписью одного из руководителей Союза русских художников, В. Переплетчикова, следующего содержания: «Многоуважаемый Владимир Алексеевич, ввиду недостатка выставочных помещений для художественных выставок, Союз русских художников обратился в дирекцию литературно-художественного кружка с просьбой разрешить устройство выставок в помещении кружка. Ввиду того, что этот вопрос вторично переносится на обсуждение общего собрания кружка и ввиду его крайней важности для художников, мы очень просим Вас пожаловать на общее собрание 6 ноября и содействовать благоприятному для художников решению».

Выставки Союза русских художников В. А. Гиляровский любил не меньше, чем ученические. Цветистость, жизнерадостность и насыщенность светом картин Союза русских художников, которые отражали своеобразный национальный русский колорит, влекли к себе В. А. Гиляровского. Большинство участников выставок Союза русских художников было воспитанниками Училища живописи, ваяния и зодчества и, следовательно, давними знакомыми писателя. На выставки Союза русских художников он, как и на ученические, приходил до официального открытия. А. М. Васнецов так вспоминает эти посещения В. А. Гиляровского: «Когда устраивались выставки картин Союза русских художников и не все картины были еще развешаны, показывалась в дверях знакомая фигура Тараса Бульбы в серой мерлушковой шапке и поддевке. Кто тащит картину — из-под нее видны только ноги, кто вколачивает гвоздь и вешает свое произведение, а Владимир Алексеевич медленно обходит выставку с кем-нибудь из ее участников.

— Ну, как дела, каков «гвоздь» выставки?

— Все гвоздики, а гвоздя настоящего нет, измельчал народ, — шутит сопровождающий.

Подходит ко мне. Я ему жалуюсь:

— Говорят, устарел я, Владимир Алексеевич, повторяюсь, старая Москва, да старая Москва.

Владимир Алексеевич вынул из кармана записную книжку, написал и вырванный листок отдал мне.

Читаю:

Тем-то и хорош, что не нов,

Аполлинарий Васнецов».

Художники готовились к выставке с большим внутренним волнением и серьезностью. Каждая вновь показанная художником на выставке вещь должна была быть лучше предшествующей, во всяком случае, к этому стремились, иначе не имело смысла выставляться, это значило ронять свое достоинство художника. Критики, ценители и любители изобразительного искусства заранее обсуждали вопрос о том, кто из художников будет иметь наибольший успех на очередной выставке и чьи работы купят в Третьяковскую галерею, а чьи уйдут в частные собрания.

На открытии выставки собиралась «вся Москва». Шумели, смеялись, все сливалось в общий гул. И среди этого множества людей вырисовывалась колоритная фигура дяди Гиляя в папахе, с неизменной табакеркой в руках.

Но в вернисажной толпе дядя Гиляй оставался недолго. Перебросившись несколькими словами приветствия с массой знакомых, он спешил за кулисы, в комнату для устроителя выставки, куда обычно все участники выставки непременно заходили в день открытия.

Художник А. Рылов в своих воспоминаниях рассказывает, как на открытии одной из выставок Союза русских художников именно за кулисами познакомился он с Гиляровским: «Я выставил в 1914 году «Лебедей над Камой» и был очень доволен отведенным местом. Когда я пришел на выставку, то публики было уже полно. Едва прошел я «за кулисы» — так называлась у нас комната Бычкова, — так на столе кипит самовар, разложены закуски. Кроме Вячеслава Павловича и кое-кого из художников, сидел какой-то старик с запорожскими усами, в поддевке и высоких сапогах. На столе лежала его шапка из серого барашка. Я принял незнакомца за охотника-борзятника, какие встречаются на картинах Петра Соколова. Бычков представил меня старику, тот протянул руку и крепко потряс: «Так эти лебеди твои? Это ты «Зеленый шум» написал? Вот тебе мои стихи на память». — И он дал мне бумажку. Он оказался известным писателем и поэтом В. Гиляровским. Вот что было на бумажке:

Камою желтою лебеди белые

Тянутся к северу, в тундры холодные,

Мчатся красивые, гордые, смелые,

Вечно могучие, вечно свободные,

С жаркого юга, лучами спаленного,

К озеру в тень под березы плакучие

Манят их радости «шума зеленого»

Свежестью, бодростью, силой могучею».[16]

В. А. Гиляровский очень любил В. М. Васнецова за его умение «сочетать в своем творчестве эпический размах с необычайным лирическим чутьем русского пейзажа». Особенно часто В. А. Гиляровский вспоминал выставку В. М. Васнецова в Историческом музее в 1912 году. Многим современникам В. М. Васнецова она запомнилась.

Владимир Алексеевич, потрясенный выставкой, на которой художник блистал во всем многообразии поисков и достижений, на следующий же день поделился в печати своими впечатлениями о выставке: «В первый раз публика на этой выставке может видеть В. М. как портретиста… Есть чудные акварели и рисунки. Огромное полотно «Баян» поражает своей силой. На Ольговом кургане князь с княжичем и дружиной. Баян играет на гуслях и поет о подвигах князей и витязей. Далее, за курганом Олега степь бескрайная и виден низкий берег Днепра. Далекой былиной дышит от этого полотна, напоминающей и славное время былинное и юность ученическую каждого, увлекающегося и песнью о Вещем Олеге и подвигами богатырей княжеских… серьезные лики седых бойцов в железных шеломах — это про них поет вдохновенные песни Баян… Сколько душевной теплоты… во всех его картинах».