Узники Соловецкого монастыря - [13]
14 июня 1744 года Куницына сдали монахам. Как это делали со всеми арестантами, у матроса по реестру приняли его небогатый скарб. Среди вещей нового ссыльного оказалась медная чернильница. Платье и обувь Куницына отдали на хранение в кладовую, а соучастницу «богомерзких поступков» матроса отправили на Большую землю. Куницын был единственным из всех соловецких арестантов, который привез на каторгу письменные принадлежности.
В первый год пребывания в монастыре Н. Куницын по неосторожности чуть было не натворил беды. Он бросил непогашенной свечу. Счастливый случай предотвратил неизбежный пожар. По этому поводу матросу пришлось давать письменное объяснение.
В последующие годы Н. Куницын принес монастырским старцам немало хлопот. Матрос оказался менее смирным, чем многие его товарищи по несчастью. Бунтарский дух жил в нем. Н. Куницын не раз протестовал против несправедливости, вслух осуждал соловецких святош и крохоборов, за что несколько раз был штрафован на монастырском «лобном месте». В архивохранилищах находятся восемь различных дел с жалобами монастыря на строптивого матроса, который «властям нагло некую напрасную обиду поношением учинял».
В 1747 году Куницын при народе отругал и высмеял архимандричьего прихвостня, старосту дьячьей службы Арсения Арефьева, а без свидетелей нанес ему «оскорбление действием»: ударил рукою в грудь «весьма крепко»[36].
Выступал Н. Куницын и как агитатор: ходил по кельям ссыльных и бранил «поносными речами» архимандрита. Матрос вовлек в «непристойные разговоры» о монастырской верхушке других ссыльных — Афанасия Кискина и Федора Васильева. Когда об этом стало известно монахам, на арестантов, замешанных «в поношении главного властелина», посыпались новые репрессии.
А. Кискина определили в тягчайшие кузнечные труды, а Ф. Васильева хотя и оставили на прежней работе в поварне, но старостам обеих служб сделали устное назидание и взяли с них подписку о том, что они не будут разрешать «преступникам» собираться компаниями, запретят им встречаться и разговаривать, а также полностью изолируют ссыльных от работных людей.
Самое строгое предупреждение было сделано Куницыну. Особым приказом матросу напоминали, чтоб он «свою церковную головщичью должность исправлял по монастырскому чиноположению, как и прочие искусно исправляют, и никуда бы как по кельям, так и по службам для бездельных разговоров не ходил и пустых сплетней не произносил бы, как… ныне… ходил по монастырю и по службам, рассеивая пустые речи на властелина». За ослушание приказ угрожал Куницыну жестоким наказанием[37].
Старосты дровяной, кожевенной, поваренной, конюшенной, хлебной и других служб, где работали ссыльные, по требованию властей дали следующую подписку: «Обязуемся надзирать и надсматривать, чтоб оные ссыльные ни с кем компаний не водили и разговоров не чинили и в другие службы не допускать, а наипаче ссыльного матроса Никифора Куницына в службы не пускать и разговоров никаких ни с кем ему не чинить, понеже ныне в некоторых бездельных речах и сплетнях оказался виновен. А ежели кто в которой службе оных ссыльных и Куницына кроме своей службы определенной будет приглашать и с ними компанию и разговоры чинить, о том старостам докладывать властям и в соборной кельи».
В связи с пропагандистской деятельностью Куницына был издан специальный приказ по монастырю, запрещающий всякие хождения ссыльных на территории крепости, а тем более выход их за ограду. Солдатам было приказано: «Ежели ссылочные днем или по ночам будут к кому в кельи ходить, таковых по выходе брать под караул, сажать на цепь и докладывать властям».
Пуще всего монахи опасались того, что ссыльные найдут общий язык с монастырскими трудниками и вместе с ними «учинят бунт» или массовый побег. Все представители монастырской администрации, монахи и караульные солдаты обязаны были зорко следить, чтобы «ни через какой случай с работными ссылочные согласия не имели…»
Перечисленные меры строгости в соединении с широко развитой системой шпионажа вынудили Н. Куницына прекратить устную агитацию против хозяев духовной общины.
В середине 60-х годов Куницын избрал другой метод выражения недовольства порядками, царившими на Соловках. С 24 июля 1765 года матрос перестал ходить на работу и в церковь, ссылаясь на слабость своего здоровья. Как вскоре выяснилось, это была симуляция.
26 июля 1765 года по приказу архимандрита Досифея солдат Федор Ястребский произвел внезапный обыск в помещении ссыльного. Трофеями осмотра были отобранные у Куницына два письма, сочиненные им в дни мнимой болезни.
Письма дошли до нас. Первое из них не представляет большого интереса. Оно содержит предложения о некоторых церковных реформах и предназначалось к подаче в синод.
Второе прошение было адресовано царице. В нем измученный узник излил свою душу, рассказал о своей жизни и горестях. Куницын писал, в частности, что за 21 год изнурительных работ в монастыре он пришел «в крайнее изнеможение» и больше тягостен, ему определенных, сносить не может. Считая, что за «богопротивное письмо», написанное «в самых юностных летах», он уже отбыл незаслуженно тяжелое наказание, Н. Куницын просил освободить его из монастыря.
Книга доктора исторических наук, профессора Г.Г. Фруменкова представляет собой переработанное и дополненное издание брошюры «Соловецкий монастырь и оборона Поморья в XVI–XIX веках», вышедшей в Архангельском книжном издательстве в 1963 г.На основе многочисленных архивных и печатных источников автор восстанавливает военную историю Соловецкого монастыря-крепости, увлеченно рассказывает о героической борьбе поморов с иноземными захватчиками за честь, свободу и национальную независимость нашей Родины.
Книга рассказывает о судьбе декабристов находившихся в тюрьме и ссылке в Архангельской губернии. Авторы, заслуженный деятель науки РСФСР, доктор исторических наук, профессор Г.Г Фруменков и научный сотрудник Государственного архива Архангельской области В.А. Волынская, использовали богатый архивный материал, многие документы они вводят в оборот впервые.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В книге П. Панкратова «Добрые люди» правдиво описана жизнь донского казачества во время гражданской войны, расказачивания и коллективизации.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.
В книге финского историка А. Юнтунена в деталях представлена история одной из самых мощных морских крепостей Европы. Построенная в середине XVIII в. шведами как «Шведская крепость» (Свеаборг) на островах Финского залива, крепость изначально являлась и фортификационным сооружением, и базой шведского флота. В результате Русско-шведской войны 1808–1809 гг. Свеаборг перешел к Российской империи. С тех пор и до начала 1918 г. забота о развитии крепости, ее боеспособности и стратегическом предназначении была одной из важнейших задач России.
Обзор русской истории написан не профессиональным историком, а писательницей Ниной Матвеевной Соротокиной (автором известной серии приключенческих исторических романов «Гардемарины»). Обзор русской истории охватывает период с VI века по 1918 год и написан в увлекательной манере. Авторский взгляд на ключевые моменты русской истории не всегда согласуется с концепцией других историков. Книга предназначена для широкого круга читателей.
В числе государств, входивших в состав Золотой Орды был «Русский улус» — совокупность княжеств Северо-Восточной Руси, покоренных в 1237–1241 гг. войсками правителя Бату. Из числа этих русских княжеств постепенно выделяется Московское великое княжество. Оно выходит на ведущие позиции в контактах с «татарами». Работа рассматривает связи между Москвой и татарскими государствами, образовавшимися после распада Золотой Орды (Большой Ордой и ее преемником Астраханским ханством, Крымским, Казанским, Сибирским, Касимовским ханствами, Ногайской Ордой), в ХѴ-ХѴІ вв.