Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - [109]

Образ врага

Война предполагает такое психологическое и политическое состояние, которое пронизывает мышление всех отдельно взятых ее участников. Представление о Враге при этом занимает центральную позицию в соответствующих умственных процессах. Его порочный, «недочеловеческий» образ отражен в таких уничижительных словах, как «гунн», «бош» (варвар, немчура – о немцах) или «косоглазый» (о северокорейцах, японцах, китайцах или северных вьетнамцах). Конечно, следует отметить, что лидеры враждующих государств задействуют все имеющиеся в их распоряжении ресурсы пропаганды, чтобы создавать такие образы и усиливать воздействие, которое они оказывают на умы и чувства людей[246].

Вероятно, некоторые врожденные факторы способствуют восприятию «чужаков» как врагов. Страх перед незнакомцами в раннем детстве может предварять развитие ксенофобии в дальнейшем. Но многие дети ее не испытывают; нет и прямых доказательств того, что взгляд на незнакомцев или чужаков как на источник опасности приводит к их восприятию как угрозы, которую необходимо устранить. Последние наблюдения за нашими «родственниками» из отряда приматов – шимпанзе – наводят на мысль о том, что посторонние, включая бывших «своих», воспринимаются в качестве объекта нападения просто потому, что в настоящий момент они принадлежат к другой группе[247].

Коллективная самооценка нации и образ, проецируемый на врага, являются примером дуалистического мышления, которое становится превалирующим, когда затрагиваются жизненно важные интересы людей. Вместо «нормального» восприятия окружающих и отнесения их к какой-либо категории из широкого спектра определений, находящихся между понятиями «хороший» и «плохой», те, кто пришел в возбужденное состояние, выносят крайне категоричные суждения, основанные на том, что есть только «абсолютно хорошие мы» и «абсолютно плохие они»:

• «Наше дело свято, их дело – порок и зло».

• «Мы праведны, они злобны и гнусны».

• «Мы невинны, они виновны».

• «Мы – жертвы, они – палачи».

Восприятие врага как воплощенного зла напоминает склонность людей приписывать внушающее тревогу и неприятие поведение других их «плохому характеру», а не влиянию конкретной ситуации или стечению обстоятельств[248]. В таком случае получается, что мы должны убивать солдат неприятеля из-за того, что они «плохие», а не потому, что волею случая оказались призваны во вражескую армию – как мы в свою. Врага следует изничтожать, поскольку он является злобным убийцей, а не потому, что военная обстановка на поле боя требует убивать, ибо в противном случае сам будешь убит. Резня мирного населения, примеры которой мы видели во Вьетнаме, Боснии и Руанде, демонстрирует склонность солдат видеть зло в любом, кто находится по другую сторону. Наши противники должны быть наказаны потому, что они угрожают нашей национальной безопасности, политической системе или идеологии.

Поразительной особенностью предвзятого мышления является уверенность не только в том, что «наше дело правое», но и в том, что присущие нам добродетельность и праведность обязательно восторжествуют над силами тьмы. Такое категоричное, дихотомическое мышление, вызывающее много проблем в повседневных конфликтах, обычно приобретает адаптивные качества, когда солдаты сражаются насмерть против реального врага.

Образы злобного Врага в такой же мере порождены воображением, как и фантазии о ведьмах, демонах, злых духах. Индивидуальность, человеческие качества людей «по ту сторону» стираются; они визуализируются как воплощения всего плохого, что есть в мире. Машина пропаганды еще больше усугубляет образ Врага как вселенского зла в умах людей. Этот злобный образ появляется на плакатах, карикатурах и журнальных иллюстрациях: свихнувшийся убийца, садист-мучитель, насильник, варвар, свирепая горилла, саблезубый монстр, пресмыкающийся гад, крыса или дьявол[249].

Солдаты, безусловно, необязательно фанатики, в чьих головах господствует стремление уничтожить себе подобных по ту сторону линии фронта. Во время реального боя пехотинец часто теряет вкус к убийству. Многочисленные исследования показали, что во многих боестолкновениях только некоторые солдаты, принимавшие в них участие, действительно стреляли из своего оружия[250]. Наемники или контрактники рассматривают убийство просто как часть работы и могут относиться к противникам не более антагонистично, чем охотники к дичи, которую они преследуют как добычу. У них нет чувства эмпатии к своим жертвам, которые рассматриваются не как символы чего-то вражеского, а просто как мишени. Точно так же генералы, склонившиеся над картой боевых действий и отдающие приказы о развертывании и движении войск, при этом подсчитывая вероятные жертвы и потери, скорее всего, оценивают сражение механистически и стремятся просто уменьшить войско неприятеля до относительно небольшой численности, а не воспринимают вражеские полки и дивизии в качестве символов вселенского зла.

Коллективная самооценка

Образ врага связан с представлением общества или нации о себе, многоцветной картиной сильных и слабых сторон нации, ее целей и уязвимостей, исторических моментов и политических задач.