Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - [107]

Учитывая, что стремление драться, а при определенных условиях – убивать, широко распространено, следует ли из этого, что существует конкретная мотивация для войны? Как указывали многие авторы, не враждебные агрессивные чувства вызывают войны, а сами войны вызывают враждебные агрессивные чувства: стремление убивать, истязать, уничтожать дома, заводы и фермы[238]. Как только государственные лидеры объявляют, что война неминуема, у населения пробуждается жажда борьбы. Заражение массового сознания идеей борьбы с врагом происходит очень быстро – даже в случаях, когда политические лидеры могут оставаться относительно объективно мыслящими, либо холодно оценивающими последствия, или даже будучи парализованы страхами последствий[239]. В начале европейских войн и XIX, и XX веков огромные толпы выходили на улицы городов, скандируя: «На Берлин!» (или «На Париж!», любую другую столицу государства, рассматриваемого в качестве противника)[240].

Необязательно рассматривать убийство или разжигание войны как зависящие от некоего унаследованного образа мышления. Современный взгляд на подстрекательство к войне исключает понятие унаследованного инстинкта войны. Естественный отбор предоставил материальные средства для осуществления враждебных и агрессивных проявлений – тело и мозг человека – и обусловленный культурными особенностями выбор моделей насильственных проявлений в отношениях между группами[241]. В мире, где царствует анархия, существует весьма практическая выгода от убийств или присоединения к другим группам. В обществе беззакония, например на американском Диком Западе XIX века, формировались вооруженные отряды для борьбы с грабителями банков. Ковбои перестрелками разрешали свои споры, а владельцы ранчо выслеживали и убивали угонщиков скота. Замешанные на убийстве методы были средствами достижения целей: осуществления приобретений, мести или наказания. Насаждение законов и порядка положило конец такому поведению.

Вплоть до учреждения Организации Объединенных Наций не существовало никакого более-менее значимого инструмента, препятствующего вооруженным конфликтам между нациями, которые разрешались убийством достаточного количества врагов и истощением их ресурсов, что удерживало от продолжения военных действий. Если в гонке вооружений захватывает лидерство какое-то одно племя или нация, его соседи вынуждены пытаться наверстать упущенное, чтобы защитить себя. «Дилемма безопасности» предрасполагает лидеров государств оценивать (часто преувеличенно) поведение перевооружающегося соседа как недоброжелательное и побуждает их готовиться к защите собственной страны. В противном случае они рискуют оказаться застигнутыми врасплох. Если государства будут отвечать на угрозы или реальную агрессию «непротивлением», они просуществуют недолго. С другой стороны, чрезмерно острая реакция на поведение соседа может спровоцировать вооруженный конфликт.

История взаимоотношений между государствами-соседями влияет на вероятность того, что одно из них может нанести упреждающий удар (как сделала Германия во время Второй мировой войны). Страны, имеющие «богатую» историю войн с соседями, могут проводить и миролюбивую политику. Такое изменение в поведении на уровне наций демонстрируют скандинавские государства. Они отказались от войны как от инструмента внешней политики более ста лет назад. Учитывая подобные культурные и общественные изменения, иногда имеющие место успехи в посредничестве с целью предотвращения войн, кажется маловероятным, что война является чем-то абсолютно неизбежным.

Когнитивное измерение

Множественные уровни причин возникновения войн включают в себя системные факторы, абстрактные концепции, такие как «анархическая система» (отсутствие правовых основ отношений между государствами) и конкретные события, например убийство члена королевской семьи. Эти причинные уровни становились объектами исследований историков, политологов, экономистов и антропологов. Эксклюзивный анализ на системном уровне предполагает, что результат динамического взаимодействия таких факторов, как промышленный прогресс, национализм и экономическая конкуренция, выходит за рамки поиска конкретных мотивов основных игроков. Такой анализ в общем и целом приводит к заключению, что решение о развязывании войны основано на рациональных моментах.

Более глубокое исследование рассматривает взаимодействие между факторами разных уровней[242]. Анализ психологического уровня сосредоточивается на мышлении, ощущениях и мотивации отдельных лидеров и их последователей. Внешние факторы – гонка вооружений, имевшие место в прошлом конфликты, коалиции – прямо влияют на функционирование психологического аппарата участников действий. Более того, причинные факторы могут оказывать влияние в обоих направлениях. Бывает невозможно четко указать, что чему предшествует: негативное восприятие врага или сам межнациональный конфликт. Ясно одно – эти факторы влияют друг на друга. Например, есть доказательства того, что к началу Первой мировой войны своими решениями привели не только политические и военные лидеры, но и то, что толпы народа толкали их на эти решения «ура-патриотическими массовыми сценами» на улицах Берлина, Вены, Санкт-Петербурга, Парижа и Лондона