Мистер Рикардо разрывался между сознанием собственной важности и чувством голода. С одной стороны, ему не терпелось поведать интригующую историю в интересах правосудия, с другой же, эта история произвела бы куда большее впечатление, если ее рассказывать после хорошего ленча, с длинной сигарой во рту, выпуская в паузах аккуратные кольца дыма и задумчиво наблюдая, как он поднимается вверх и рассеивается, а в конце фразы стряхивая мизинцем пепел. Отказаться от этих аксессуаров увлекательного повествования было еще труднее, чем забыть о пустом желудке, но магистрат уже открыл дверцу лимузина, и мистеру Рикардо пришлось выйти.
Тидон направился в просторную, комфортабельно меблированную комнату справа от входной двери. Два высоких окна выходили на улицу, между ними стоял письменный стол с тумбами, а у стены находился стол поменьше, за которым видел клерк и что-то писал.
– Я позвоню вам, Соссак, когда закончу дела с этими господами, – сказал ему Тидон.
Клерк поднялся с разочарованной гримасой и вышел из комнаты, не сводя глаз с Ано и в результате ударившись носом о дверную панель.
– Бедный Соссак! – засмеялся Тидон. – Его сердце разбито. Здесь так мало событий – кража облачения кюре до сих пор было едва ли не самым значительным, – а тут происходит это ужасное преступление, Соссак видит из окна, как к префектуре подъезжают великий мосье Ано и его знаменитый друг мистер Рикардо, но беднягу отсылают из комнаты!
Магистрат положил шляпу и коричневую трость на боковой столик, придвинул к своему столу стулья для Рикардо и Ано, потом остановился позади стола, глядя на них.
– Как видите, – продолжал он, снова усмехаясь, но на сей раз виновато, – мы здесь пользуемся дискредитировавшими себя методами – свет направлен мне в спину, а вам в лицо. Каждый допрашиваемый тотчас же разгадывает этот трюк и старается следить за выражением лица. Но я сохраняю все по-прежнему, так как, когда я пишу, свет падает прямо на бумагу.
Мистера Рикардо интересовало, является ли причиной легкомысленной болтовни магистрата стремление создать непринужденную обстановку или же нервозность, вызванная серьезной проблемой, с которой ему пришлось иметь дело. Тидон опустился в кресло за столом, переводя взгляд с одного визитера на другого, а затем склонился вперед, положив на стол руки в ярко-желтых замшевых перчатках.
– Обезоружу себя признанием, – с улыбкой сказал он. – Я родом из Парижа, где у меня имеются влиятельные друзья, и со временем, несомненно, смогу быть полезен тем, кто сейчас полезен мне. – Тидон посмотрел на Ано. – Мне хочется, чтобы это время наступило поскорее. Выбрав профессию судьи, я хорошо знал, что мне придется пройти испытательный срок в провинции, но такая глушь мне не по душе, и сейчас представился случай ее покинуть – с вашей помощью. Это дело прогремит на всю Францию благодаря славе, которой пользуется вино «Шато-Сювлак», социальному положению жертвы, таинственному и зловещему характеру преступления. Я должен заполучить убийцу и такие доказательства, которые обеспечат его осуждение. Помогите мне в этом, и я смогу перебраться в Бордо – все-таки это город, где можно нормально питаться. Л от Бордо до Парижа один шаг! Я уже вижу себя там, – весело добавил он, повернувшись к Рикардо. – Ибо Париж… в вашем языке имеется на этот счет подходящая идиома.
– Разумеется! – воскликнул Ано, встревая в разговор, прежде чем мистер Рикардо успел ответить. Кто, как не Ано, мог вспомнить нужную идиому? – Париж – ваш спиртной дом![29]
– Вот именно! – отозвался магистрат, и двое мужчин с удовлетворением поклонились друг другу. – Английские идиомы необычайно выразительны. – И мосье Тидон отвесил вежливый поклон мистеру Рикардо. – Итак, задача ясна. Мы втроем ищем преступника и доказательства. А теперь, мистер Рикардо, видели ли вы тело нашей молодой жертвы?
– Да, мосье.
– И опознали его?
– Да. Это тело миссис Эвелин Девениш, гостьи в Шато-Сювлак.
– Отлично! Это уже что-то. Что вам о ней известно?
– Ничего, – ответил мистер Рикардо. – Я познакомился с ней только вчера вечером. До тех пор я никогда не слышал ее имени. Но я обратил внимание, что, хотя ее представили мне как «миссис», она не носила обручальное кольцо.
Лицо магистрата приобрело хитрое выражение.
– Наш первый маленький след. Итак, вы предполагаете, что эта Эвелин Девениш вела… э-э… беспорядочную жизнь?
Мистер Рикардо в ужасе отпрянул, но потом задал себе вопрос: может ли он честно сказать, что не предполагал этого? Однако ему не хотелось подтверждать столь безответственные догадки.
– У меня нет ни малейших оснований предполагать что-либо подобное, – осторожно ответил он. – Женщина может оставить кольцо на умывальнике.
– Обручальное кольцо?
– Она могла снять его много лет назад и развестись с мужем.
– Но при этом сохранить его фамилию?
– Возможно, Девениш – ее девичья фамилия. Я этого не знаю, но мисс Тэсборо знает несомненно.
Вопросы тревожили мистера Рикардо, о чем свидетельствовала краткость его ответов.
– Мне бы хотелось избавить эту молодую леди от огорчений, – заметил магистрат, и мистер Рикардо покраснел, почувствовав упрек. – Вы ее друг и можете рассказать мне все.
