Узник моего сердца - [31]

– Нет! – сказал Лэр. – Нет! – он понизил голос, тяжело опустился на постель. Голова раскалывалась, рот, казалось, был набит тряпками. Пошарив на полу, нашел сапоги, сунул в них ноги. Может быть, пленнице помогла бежать очаровательная Адель?

– Что за хитрая кошка! – пробормотал он, направляясь к окну. Альбер рванулся к двери.

– Ты куда? – окликнул его Лэр и, не дождавшись ответа, перекинул ногу через подоконник.

До Альбера наконец дошло, что выйти через окно быстрее. Он бросился вслед за хозяином и через пару мгновений тоже очутился во дворе. Они быстро побежали к конюшне, оглядывая залитый лунным светом двор.

В это время Николетт удалось приоткрыть тяжелую дверь конюшни. Легкая, словно пушинка, она скользнула внутрь. Пахло сеном, конским потом, навозом. Глаза, привыкнув к темноте, различили дверцу ближайшего стойла.

Она замерла, прислушиваясь. Только шорох сена и хрумканье лошадей. Набравшись мужества, Николетт на цыпочках направилась к стойлу. Лошадь встрепенулась, встревоженным глазом посмотрела на пришелицу, пренебрежительно фыркнула.

Лэр и Альбер услышали голоса. Наверное, сержант и его солдаты. Если они узнают о происшедшем, де Фонтена могут признать неспособным выполнять свою задачу.

Лэр похолодел, представив, что произойдет, если пленница убежит. Дядя де Фонтена сделал все возможное, чтобы спасти племянника от виселицы. Но теперь гнев короля доберется до всех.

Задняя дверь конюшни была чуть-чуть приоткрыта. Как раз настолько, чтобы проскользнуть хрупкой фигурке. Шепотом Лэр послал Альбера к главному входу. Сам же постоял у приоткрытой двери, затем вошел.

Пальцы Николетт боролись с лошадиной упряжью. Неожиданно конь шарахнулся в сторону, вздернул голову.

– Тише, тише! – умоляла она шепотом, пытаясь накинуть узду, но лошадь продолжала пятиться. Николетт не услышала шагов и не заметила тень за своей спиной, но запах вина достиг ее ноздрей. Нет, не тот аромат, который исходит от кувшина, а кислый, одурманивающий запах перегара, который она успела ощутить еще до бегства. Сердце чуть не выскочило из груди. Не успела она повернуться, как широкая ладонь закрыла ей рот. Встревоженная лошадь заржала, вздрогнули перегородки стойла. Кусающуюся Николетт подтащили к куче сена возле стены. С ужасом она ощутила, что лежит на спине, прямо над ней, прижимая к земле, нависает Лэр.

В этот момент Симон Карл в сопровождении двух солдат шел по направлению к конюшне. Один солдат нес фонарь. Карл остановился у поилки для лошадей, сняв шлем, зачерпнул ледяной воды. Выпил несколько жадных глотков. Внутри все горело, в горле пересохло, как в пустыне. Резко дернувшись, он надел шлем, выливая остатки воды себе на голову. Затем отряхнулся, как собака.

– Что вы стоите? – закричал он, когда увидел, что слуги тоже остановились у поилки. – Седлайте лошадей!

Два подвыпивших спутника Карла, словно опасаясь, что через секунду их разъяренный хозяин отделит их головы от туловищ, бросились в конюшню.

Альбер, замерший у двери внутри конюшни, услышал голоса и спрятался за кучей сена. В дверь ввалились двое пьяных мужчин. Фонарь в руке одного раскачивался прямо над головой Альбера. Юноша вжался в сено.

Лэр тоже услышал голоса и с удвоенной силой попытался утихомирить Николетт, которая брыкалась и царапалась, извиваясь, как угорь. Ей казалось, что она все глубже погружается в сено. В отчаянии Николетт укусила Лэра за большой палец. Ему хотелось взвыть от боли, но удалось подавить крик. И он не ослабил хватку. Навалившись на нее всем телом, он прошептал в самое ухо:

– Прекрати кусаться! Я не испытываю к тебе злобы, но клянусь, что перережу глотку, если не перестанешь кусаться!

Альбер широко раскрытыми глазами смотрел за вошедшими. Затем, не сводя глаз с мужчин, пополз в заднюю часть конюшни. Но неожиданно в свете фонаря блеснула рукоять меча одного из солдат. Изящный орнамент на серебряной поверхности. Такой же, как на ноже, который убийца оставил в аббатстве. Альбер замер на месте, пытаясь в неровном свете разглядеть лицо человека с мечом. В этот миг дверь вновь с шумом распахнулась, и в конюшню ввалился Симон Карл, чертыхаясь во весь голос.

Вжатая в сено, Николетт отпустила палец Лэра. Отвернувшись, она прошипела:

– От вас несет перегаром!

В ответ он закрыл ее рот рукой.

– Вы начнете хуже думать обо мне, если не успокоитесь!

Шаги приближались. Неожиданно Лэр раздвинул ноги Николетт и поставил свое колено между ее мягкими белыми бедрами. Она вновь забилась в его руках, впиваясь зубами в ладонь.

Симон Карл принял приглушенные звуки борьбы за крики удовольствия. Он оглянулся на звук, веки покрасневших глаз приподнялись.

– Кто здесь?

При виде сцены, представшей перед его глазами – благородный рыцарь среди сена, а под ним – какая-то служанка, Карл разразился похабным хохотом. Смех усилился, когда Лэр оторвался от своего занятия и с довольной улыбкой помахал Симону рукой в знак приветствия.

Николетт в изнеможении прекратила борьбу. Она не знала, кто издает этот жуткий смех, но неожиданно поняла, что последствия ее неудачного побега могут быть самыми печальными. Уж пусть лучше ее тюремщиком будет Лэр де Фонтен. Мысль о том, что его заменят на этого пошлого сержанта или кого-то в этом роде, ужаснула ее.