Узлы на простыне - [26]

— Да.

— А этот Вифлеем, это какое-нибудь Павловское?

— Ну, да.

— А что такое этот крест?

— Не знаю. Ты видишь, крест довольно далеко от храма и от витка Иордана, где стоит монастырь, это нужно ехать по руслу реки и искать.

— И что это может быть?

— Да что угодно.

— А с чего бы ты начала?

— С элементарного. Надо взять современную карту района и наложить на эту. Хотя бы приблизительно. Вряд ли тут изменилось русло. И вычислить по расстоянию, где это может быть. Может это деревня, может дом, может это дерево. А может церковь, или часовня.

— Поедешь со мной? Лошади у ворот.

Мой ответ он прочитал в глазах.

— Тогда по коням!

ГЛАВА 10

Квартира плавала. В прямом смысле. Плавал коричневый бархатный диван, плавало кожаное черное кресло, плыл, радостно покачиваясь на мелких волнах и всплесках, путешествующий из кухни стул. Откуда взялись книги, целой флотилией направившиеся покорять просторы, по-новому повернувшегося к ним места обитания, оставалось загадкой. Книжные шкафы, несмотря ни на что, как атланты, все еще недвижимо подпирали потолок и стояли закрытыми и нерушимыми.

Антонина Алексеевна схватилась за сердце. Сзади слышались выкрики соседей.

— Что, довыпендрились? Евроремонт они полгода делали. И что? Теперь за весь стояк заплатите.

— Да замолчите же вы! — не выдержала женщина и оглянулась к наседавшим сзади разъяренным соседям. — При чем здесь наш ремонт? С каждым все это могло случиться! Трубы. Они и у вас есть! Сегодня мои прорвало, завтра ваши.

— У нас не прорвет. Мы уже два часа тебя, голубушку, ждем.

— Я сразу же приехала! Неужели нельзя отключить воду?

— Приехала она! Да ты спустись-ка к нам, ты спустись!

— Пошли, ты посмотри, что у нас творится!

Сквозь толпу, собравшуюся в коридоре, пробирался слесарь. Синий комбинезон, коричневый чемоданчик, оранжевая куртка. Черные глаза сверкнул из под синей кепки.

— Пропустите его, ну не толпитесь.

— Да что мне у вас смотреть, у меня же то же самое!

— То же самое?! — маленькая седая женщина с испитым лицом вырвалась вперед. — То же самое?! — повторила она, переходя на крик. — Да ты представить себе не можешь, что творится у нас. Потолки все протекли, желтые письки по всем стенам. Ты думаешь, только тебе жить в чистоте хочется?! А мы, по-твоему, кто? Свиньи? Я тебя научу с простыми людьми разговаривать.

Антонина Алексеевна, миниатюрная женщина, пыталась войти в маленькую комнату. Дверь в нее заклинило.

— Да что же это такое!

Она расстегнула песочного цвета плащ и попыталась повесить его на вешалку.

— А у нас вся одежда попортилась, — тут же прокомментировали за ее спиной.

Она не стала оборачиваться, лишь маленькой, покрытой старческими веснушками рукой, дотронулась до идеально уложенных и залакированных рыжих и натуральных, отливающих всеми оттенками солнца, волос. Алым огоньком сверкнул рубин в обрамлении брильянтов на изящном безымянном пальце. Аккомпанировал ему красный маникюр на миниатюрных пальчиках и кровавый рубин в мочке уха.

— Барыню из себя строит. Не здоровается. До чего дожили. Но мы этого так не оставим. Весь стояк залить! Это же надо же! Люди без телевизоров, без одежды остались. А она брильянтами тут сверкает.

— А что тут происходит? — из лифта появились новые пострадавшие.

— Да вот Лисовские весь стояк залили, а живут себе как бары.

— Убедительно.

Антонина Алексеевна сделала новое движение, пытаясь открыть дверь в маленькую комнату. Зеркала в круглых темных рамах разного диаметра, украшавшие, как иллюминаторы, видимую стенку большой комнаты, повторили ее движение. Она с сомнением остановилась, держась за круглую бронзовую ручку двери.

— Да что у тебя там? Телевизор? Ну он-то как раз цел, сверху на тебя не каплет. Как у нас.

Из туалета показался сантехник.

— Да ты хоть воду повычерпывай, чего стоишь. Вода же на нас течет твоя, — вступила в разговор сгорбленная старушка в малиновом капюшоне.

Ярко накрашенные губы Антонины Алексеевны открылись было, чтобы ответить, но лишь молча схватили воздух. Изящный носик побледнел, на нем отчетливо зарыжели веснушки. Она стала медленно оседать на пол, прямо в воду.

— Черт возьми! Да ей плохо! Вызовите скорую, скорей!

Сантехник молча направился к выходу.

— А ты-то куда? — схватила его за рукав та, что кричала громче всех. — Куда идет мой караван, один овец и два баран, — она продемонстрировала недюжинные актерские данные, нараспев изобразив южные акценты.

— Мне тут одному не справиться.

— Так позвони! Вызови помощь. Никуда ты не пойдешь! И не мечтай! Мы что, без воды теперь сидеть будем? Воду отключил, думаешь, все сделал?

— Ну мне и вентиль нужен.

— Никуда не пойдешь. Вызови себе вентиль. Скажи, что тебе нужно, пусть тебе принесут.

— Женщины, я все сделаю, вы так не волнуйтесь, — его южный акцент только усиливал раздражение пострадавших соседей.

— Женщина у тебя в сакле, а тут мы с тебя три шкуры сдерем, если немедленно все не сделаешь.

— Ну хорошо, хорошо, — пробасил он, — не надо шуметь так. Позвонить дайте диспетчеру. Пусть ко мне пришлет краны и гнезда. Только скажите ей, что вы меня не выпускаете.

— Да все мы ей уже сказали, не волнуйся.

Подхватив хозяйку, сантехник пытался вытащить ее из затопленной квартиры.