Узкое ущелье и Чёрная гора - [28]
Это отклонение от темы допущено с целью пояснить, Как для всякой работы по расшифровке важно, чтобы время от времени находился человек, который брал бы на себя, осуществление неблагодарной и в высшей степени трудоемкой задачи: во-первых, собрать весь материал, накопленный до сих пор в определенной области исследования, во-вторых, систематизировать его, в третьих, наконец, еще раз репродуцировать самым точным образом, добиваясь возможно большей близости к оригиналу.
В отношении хеттских иероглифов эту задачу в 900-е годы взял на себя немец Леопольд Мессершмидт (1870–1911). Его «Корпус хеттских надписей», расширенный двумя приложениями 1902 и 1906 годов, содержит в строжайшем критическом воспроизведении все иероглифические надписи, добытые к этому времени.
Исследование началось с четырех надписей на «камнях Гамата».
«Корпус хеттских надписей» содержал около ста надписей, монументальных, пространных, кратких, бедных знаками, целых и поврежденных, написанных на камне и на глине.
К всеобщему удивлению, только это издание показало, что материала гораздо больше, чем было использовано исследователями при расшифровке других древних языков. Не должны ли были теперь обнаружиться, новые данные?
За несколько дней до этого проблемой расшифровки занялся один исследователь, которому было суждено на протяжении почти сорока лет действовать плодотворно и в то же время вносить путаницу. Его первая и важнейшая статья появилась в 1894 году, а четыре года спустя она уже вышла в виде книги под названием «Хетты и армяне». Еще через двадцать пять лет такой выдающийся специалист, как Фридрих, сказали «Статья предъявляет серьезные требования к пониманию, и не — легко еще раз правильно продумать все заложенные в ней мысли».
Исследователем, выдвинувшим весьма остроумные новые положения, был ассириолог Петр Йенсен (1861–1936). В его работе перемешались явные ошибки с выдающимися открытиями. Поэтому все исследователи, выступавшие после него, должны были начинать свои работы каждый раз с критики Йенсена; некоторые его ошибки были так остроумно обоснованы, что потребовались десятилетия работы для их исправления. Совершенно невозможно хотя бы в самых общих чертах проследить ход мыслей, исполненных филологической учености. Достаточно привести несколько примеров — ошибок и открытий.
Иероглиф
Против этого утверждения выдвинуто около десятка обоснованных опровержений, лучшим из которых является то, которое Фридрих ставит на первое место. А именно: «Между употреблением иероглифического письма хеттов и зафиксированным в письме армянским языком (около 400 года н. э.) промежуток в тысячу — тысячу двести лет».
Удивительным в характере Йенсена было то, что он никогда не исправлял своих ошибок, наоборот, он защищал свои неверные взгляды, ожесточенно полемизируя с ничем не сравнимым упрямством. Только позднее он снизошел до некоторых поправок к своим ранним взглядам, и здесь случилось трагикомическое: он объявил неверным одно из своих самых ранних верных открытий — Кархемиш!
Как бы то ни было, работы Йенсена пробили брешь, и в течение долгого времени никем, помимо него, не было сделано никаких открытий, представлявших действительную ценность.
Для читателя, который хочет ближе познакомиться с проблемами расшифровки, следует назвать имена исследователей, работавших вслед за Йенсеном до конца двадцатых годов. Если придерживаться порядка опубликования их важнейших работ, то это труды В. Д. Балл, Д. Менант, Д. Кемпбелл, Ф. Е. Пейзер. Д. Галеви, Ц. Р. Кондер, Л. Мессершмидт, Фриц Гоммель, А. Глейе, Р. Рут, Р. К. Томпсон, А. Е. Колей, Г. Арто, Карл Франк. По сколь зыбкой почве они двигались, становится ясным хотя бы из того, что они не могли прийти к единому мнению ни в одном толковании. Иногда вся их работа с самого начала была лишена какой бы то ни было ценности, так как исходила из неверной предпосылки. Так произошло с Пейзером, когда он предпринял остроумные толкования одной надписи из Кархемиша, но неверно определил направление строчек.
Пример противоположности точек зрения: Галеви считал хеттов семитским народом; Глейе, не профессионал, а самоучка, пытался толковать иероглифы этимологически из угро-финских языков; Колей исходил из кавказских языков.
При всем том до конца двадцатых годов удалось довольно определенно расшифровать некоторые названия (Тиана, Гамат, Гургум) и тем самым определить отдельные знаки для последующего чтения. С каким ожесточением оспаривались вещи, казавшиеся непрофессионалам пустяками, как такой спор мог перейти» личные выпады, каким фанатизмом были при этом одержимы ученые, показывает спор, вспыхнувший между Карлом Франком и Йенсеном в 1923–1924 годах.
