Узкие врата - [13]
Знойному мужчине было отказано. Слишком уж он в глазах рябил, хотя мальчик оказался хороший. Она наврала ему, что у нее неподходящие дни, чтоб ему не обидно было, он преданно провожал ее, нетронутую, ранним невозможным утром, угощал ее эклерами в едва открывшемся кафе, подарил диковинную семицветную ручку. Они договорились повторить попытку. В смысле – посидеть в плавучем ресторанчике. Инга приободрилась. Теперь у нее есть тыл, которым, правда, она не воспользовалась, навигация так и не была открыта. Стараниями Олеси они встретились еще раз со жгучим красавцем, но накарканные неудобные дни тут же дали о себе знать… Он с упреком констатировал:
– Когда мы встречаемся, у тебя всегда месячные.
Инга раскаивалась. Потом помирилась в последний раз с Игорем. Все равно это было приключение, целых два кавалера пересеклись. Хотя и вдвое меньше, чем у Авроры…
Аврора Авророй, а все же театр – сплошное беспокойство. В детдоме была гарантирована тарелка среднеарифметической каши из крупяной смеси, шницель, мокрое яблоко, блестящее небо, детская дружба. В училище гарантировалось куда меньше, но хотя бы то, что не исключат. В театре не гарантировалось ничего, при том что Инга поднялась на ступень выше и она – солистка балета. Но это, похоже, добавляло опасности, словно для Зевса-громовержца она становилась зримой мишенью. Когда входила в класс, на секунду ее обнимало отчаяние: вот-вот синхронные трико-марионетки сольются в плавном плие, одна другой одинаковей, и над ними абстрактно-менторский голос с интонациями чтеца остановок в метро…
Хотя были и отдушины. Лариса-корифейка провела короткий инструктаж насчет того, с кем осторожнее, с кем попроще, а кто надежен и без закидонов. Суховато, но полезно. У Инги затеплилась симпатия к «информаторше», хотя признаков дальнейшего дружелюбия Лариса не проявила. Вообще новоиспеченные коллеги напомнили ей шефов в детдоме – взбалмошных старшеклассников, наезжавших вдруг в выходные. Приютам покровительствовали школы. Приезжали в основном девочки, прилежно затевали шумные игры, одаривали куклами, старыми книжками, хранящими тепло домашней потрепанности, вкусностями – особенно постоянных любимчиков – и так же неожиданно испарялись. Могли старательно полюбить тебя, задарить чепухой, обласкать и забыть, от них веяло безобидным искренним самодовольством. Впечатлительные дети к ним привязывались, когда они уезжали, немного хотелось плакать – просто по несбывшемуся, но проскользнувшему так близко…
Нелли торопливо сочувствовала: да, девочка, ты из огня да в полымя, в театре клювом не щелкай, воспитывай умение влезть в анус без мыла, хоть ты и все равно не научишься. Когда Инге неожиданно предложили партию Одиллии, у Нелли отвисла челюсть. Сколько бы ни проповедовала учительница неразрывность каторжного труда и успеха, сколь бы ни притворялась презирающей везение и прочие окольные пути, – а им-то верила более всего! Тайно ставила свечки богине Терпсихоре за каждую, пусть самую мелкую Ингину удачку, за любое позволение судьбы показать настоящий танец. Суммарный груз тщеславия, отпущенный ученику и учителю на двоих, решительно волокла Нелли.
Предложение с Одиллией повергло ее в суеверное благоговение. Инга же осмеливалась роптать – она тут же выдохлась из-за распухшего графика репетиций. Нелли шипела и торопливо замаливала ее грехи, чтобы не гневить Бога неблагодарностью, не ввести в искушение сменить масть. Логика в этом была: слишком уж было очевидно, что шанс и впрямь свалился с неба, шанс в виде Нины, а она лошадка темная, умудрилась обойти все склоки и пристрастия стороной, обогнуть рифы злословий и оказаться первой у раздачи. И с какого благоволения авантажная Нина оказала честь, пригласив репетировать Одиллию?! Они и трех слов не сказали друг другу, из всех солистов колючей разношерстной трупы к ней Инга не приближалась ни разу. И так и не поняла ее, неблагодарная, не полюбила за фантастическую удачу – за гастрольный спектакль, поднесенный на блюдечке.
А ведь неоперившейся черной лебеди следовало усесться перед Ниной в глубокий книксен. Вместо этого Инга в наивной своей привередливости заметила ее суетливые жесты, ленивые глаза, отображающие только две эмоции – готовность к выполнению команды или злое замешательство. Смех крякающий, грубый. Нина из тех, кто ретиво исполнителен, оттого вздорен, нетерпим и скучен. Требует пунктуальности.
Инга была не в силах выдержать этот ритм: между текущими репетициями и вечерним выходом, если он есть, еще репетиция. Немыслимо! Темнело в глазах. Ничего не надо. Спать! Только бы добраться до кровати. Лампа останется зажженной, а консервы из скумбрии – неоткрытыми. А завтра опять ждала Нина, которая в действительности вовсе не слепая посланница судьбы, она без расчета и шагу не ступит. Нина выбрала Ингу обдуманно и объяснимо. Во-первых, та показала себя в дуэте из «Лебединого» еще на выпускном. Во-вторых, Одетта – не ее роль, как сие ни кощунственно звучит. Только пристальная Нина сумела разглядеть в давешнем триумфе выпускницы заведомую усталость от великой роли. Лебеди в «Лебедином озере» озадачивали Ингу. Живые птицы уязвимы, задумчивы, люди навязали им хрупкую романтику, ангельскую верность и еще бог знает что, однако в балете они – сущие морализаторы. С Одиллией проще, она соблазнительница, однозначная негодяйка. К тому же черный лебедь элегантнее… Это уже Славкины трактовки. Он – Зигфрид. За это знакомство можно простить Нине и высшим силам все.
«Все, что получает победитель» — в гибели Марты Брахман, богатой женщины, подозревается Сергей Ярцев, ее муж — типичный жиголо, красивый молодой мужчина. Круг интересов Марты весьма широк, она вращалась в богемно-хипстерской среде, любила эзотерическую чепуху, игры в магию, занималась меценатством и была прирожденным манипулятором — все это затрудняет поиски виновного в ее смерти… «Амнистия» — убийство старухи-процентщицы — прекрасная основа для криминальной драмы в постмодернистском духе. Именно так должен был выглядеть сценарий Игоря в рамках учебного семинара.
Повести и рассказы, вошедшие в сборник, читаются как единое повествование о житье-бытье компании молодых людей, у которых свои правила, свой язык, своя система ценностей и свой набор житейских мудростей, зачастую парадоксальных. Например: жизнь слишком важна сама по себе, чтобы относиться к ней серьезно, а потому потерявший всегда в выигрыше — даже если все не ладится, даже если мучают неустроенность, безбытность, непонимание близких.Так они и живут, — то ли вечный карнавал, то ли неостановимая карусель бытия.
Расследуется внезапная и загадочная смерть лучшей преподавательницы и репетитора в музыкальном училище Анны Карловны по прозвищу Инквизиция. Подозрение падает на ее учеников и любовниц мужа убитой… («Пируэт Бильман») Даже уйдя от мужа, Ева была защищена его заботой, жила спокойно и обеспеченно. Но случилось непредвиденное — бывшего супруга подставили, и Ева решила действовать, понимая, что надо спасать его и себя… («Пыльная корона»)
Написали вместе с Еленой Стринадкиной. И даже совместный псевдоним придумали. Но ведь это не главное! Главное, что в одном большом-большом доме собирается приятная компания, и вдруг — бац! и вторая смена — на одного гостя меньше. Конечно, его не жалко, ведь это история должна сочетаться с клетчатым пледом и камином, — зато сколько сразу обнаруживается тайных связей и укромных уголков души. Стоит только заподозрить ближнего — и это уже повод для любви.Дарья Симонова, Елена Стринадкина.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
С юности Анна мечтала попасть в столицы: именно в Питере или Москве в атмосфере художественной свободы она намеревалась развить творческие способности и найти свое место в литературе… Спустя несколько лет Анна освоилась в писательской среде обеих столиц, стала публиковаться, отстаивая право на собственное художественное видение, не пытаясь завоевать расположение тех, кто полагает себя вершителями современного литературного процесса. Одновременно ей приходится решать и личную, чисто женскую проблему выбора между двумя непохожими, но одинаково не подходящими ей мужчинами.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Каспар Ярошевский считал, что женитьба так же неизбежна, как служба в армии или медосмотр. Почему же для одних людей связующие узы священны, а для других – тяжкое бремя обязательности? Как же поймать тот ритм, ту мелодию, единственную, свою, дающую мир, спасение, надежду? Как различить ее в клиническом абсурде чужих судеб, рваном грохоте непристойных откровений и скромных аккордах всеобщего приспособленчества?..
Эти тайные встречи, касания, поцелуи, слияния не имели никакой истории, никакого развития. Тысячи раз прощупывая каждую мелочь и пробуя ее на вкус, она находила в них только цепь унижений. Словно ожерелье из черного жемчуга, она невидимо носила его на шее. Но никто никогда даже не догадывался об этом.