Ужин в центре Земли - [12]
— Мы гордый народ, — говорит яхтсмен, безуспешно пытаясь закрепить кормовой швартов как следует. Отказываясь от второй попытки, он протягивает канат Фариду. — Но не настолько гордый, чтобы не признавать чье-то превосходство, когда оно очевидно.
Хотя канадец вырос не в бедности и не в Газе, он и не из богатой семьи родом, в отличие почти от всех, чья нога ступает по этой пристани. Он был так, серединка на половинку, сын монреальского зубного врача, и друг давал ему покататься по озеру на своей четырнадцатифутовой лодке из стеклопластика. Полжизни назад пару раз участвовал в гонках в составе команды. И сейчас, оказавшись на некоторый срок по работе в Германии, без друзей, без языка, но располагая кое-каким свободным временем, он вдруг почувствовал, что его вновь потянуло к лодкам.
Он говорит, что снимает дом на этом озере, и это означает, что у него — или у его компании — денег куры не клюют. Он говорит, что увидел яхт-клуб в телескоп и решил, не будучи очень уж плотно занятым и вспоминая сладкие часы на воде, тряхнуть стариной.
Всем этим он делится, глядя, как Фарид перевязывает кормовой швартов и сматывает конец. Потом они вместе поднимаются по дорожке между особняками, ведущей на Ам Зандвердер.
— И какой тут дом ваш?
Собеседник показывает назад, через озеро, которого они уже не видят.
— Если идти по этой улице до саудовского посольства, — говорит он, — то мой будет более или менее напротив.
Он щелкает электронным ключом, и где-то в стороне машина отвечает гудочком.
Фарид прощается и поворачивается, чтобы идти к железнодорожной станции. И, не пройдя нескольких шагов, вспоминает о Такуми — о том, как японец был добр к нему, когда он еще не освоился здесь.
И он знает, как ему надлежит поступить. На уме у него история, которую рассказывали в школе, про то, как Абу Тальха и его жена Умм Суляйм кормили гостя в темноте, чтобы он не видел, что себе они ничего не оставили.
Канадец уже уходит, и Фарид неловко окликает его скороговоркой:
— Не знаю, есть ли у вас настроение поехать в город, когда вы так близко от собственной постели. Но я собирался зайти куда-нибудь перекусить, может быть, захотите присоединиться?
Фарид и глазом не успевает моргнуть, как тот оказывается рядом.
— Если вы думали проявить вежливость и преспокойно улизнуть, то вы плохо рассчитали. — Он хлопает Фарида по спине, как будто они уже приятели. — Я тут питаюсь вокзальной шаурмой и фруктами, которые можно не чистить. Нормальный ужин будет верхом блаженства.
— У вас что, дома нет кухни?
— Там кухня величиной с футбольное поле. Но в ней работает поваром злобный маленький тролль, которого оскорбляет мой вкус и который уверен, что каждое утро я, почистив зубы, сбриваю вкусовые рецепторы. Классическая немецкая еда: сплошные сливки, мясо и всяческие муссы. Если бы я ел такое каждый вечер, я бы уже лопнул или получил инфаркт. Я тоскую по Торонто, по своему району. Тоскую по приятному тихому заведению на углу, где можно съесть зеленый салат и что-нибудь выпить.
— А сейчас чего бы вы хотели?
— Честно?
— Разумеется.
— Чего-нибудь национального — но не немецкого. Мексиканского. Итальянского. Тайского.
— Как насчет китайского?
— Полжизни отдам за китайскую еду!
— «Добрые друзья». — По лицу собеседника Фарид понимает, что прозвучало как декларация, а не как название ресторана. — Это в Шарлоттенбурге, недалеко от «Парижского бара».
Канадец не проявляет признаков узнавания.
— Вы и правда тут новичок, — говорит Фарид.
— Да. И я в ваших руках. — С оттенком смущения в голосе собеседник добавляет: — Я неплохой бизнесмен, поверьте. Но политик из меня вышел бы никудышный. Мы уже слишком хорошо познакомились, чтобы я не знал, как вас зовут.
— Фарид.
Канадца зовут Джошуа.
— Можно Джош. — Когда Фарид предлагает поехать на поезде, канадец показывает ключи: — Вы обделаетесь, когда увидите, какое мне предоставили авто.
Они берут целого сибаса, запеченного в соли, холодную лапшу и острый тофу. Джошуа заказывает пельмени — шаомай и хар гоу — и обильно запивает еду ледяным пильзнером. Фариду кажется, что канадец уже слишком много выпил, чтобы вести потрясающую спортивную машину, в которой они приехали, хотя речь и поведение Джошуа мало изменились.
Они непринужденно рассказывают о своих семьях, о детстве и очень много говорят о плавании под парусом.
Такуми, сплавав с канадцем один раз, не предложил ему уроков.
— Я справился с грехом пополам, — говорит Джошуа. — Был плох, но не настолько, чтобы пришлось проходить обязательное обучение. Мне повезло. Ветер все время дул в нужную сторону.
— Когда идешь под парусом, нельзя рассчитывать на удачу, — говорит Фарид, доливая себе чаю. — Я удивлен, что он позволяет вам выходить на яхте.
— Судя по тому, что вы видели?
— Да, судя по тому, что я видел.
Джошуа улыбается, и смеется, и чокается пивом с чайной чашкой Фарида.
— Честно вам говорю, в тот день я тоже был не на высоте. Но не на высоте наилучшим для себя образом.
Фариду нравится новый знакомый. Что-то в нем есть обезоруживающее.
