Ужасно роковое проклятье - [19]

Хуже всего в этой жертве фрейдизма было то, что огромная масса изваяния концентрировалась в жирном младенческом брюхе, а постамента чугунный монстр касался лишь слегка — пальцами одной ноги. Недоносок, зависший в жутковатом подобии балетного па над головами посетителей. Поставь Мыльцев свое детище на карачки, оно стало бы ненамного безопаснее. Когда пришлось воздвигать "акселератика", как рабочие прозвали мыльцевского урода, прямо посередь зала, на его укрепление была брошена вся бригада и использован весь арсенал крепящих деталей и инструментов. И все-таки я интуитивно предпочитала обходить "Рождение невинности" по периметру зала, вдоль стеночки. И вот, повинуясь интересу неугомонного иностранца, я с опаской подошла к малолетнему комплексатику двухметрового росточка.

— Я не уверена, синьор Кавальери, — начала я объяснение, — что эта скульптура удобна для перевозки. Кроме того, мы не можем гарантировать ее устойчивость… — произнося блеклые, если сравнить с ощущениями, фразы, я безотрывно следила за "акселератиком".

Чугунный вундеркинд просто надвигался на нас, демонстрируя последствия неудачно проведенной лоботомии. Статуе нельзя было отказать в определенной экспрессии: по ней чувствовалось, сколь она опасна. Ее бы стоило назвать "Не стой под грузом!" и выставить где-нибудь на территории завода, производящего арматуру, в качестве скульптурного предупреждения.

— Не-ет! Моя "Невинность" вполне устойчива! — вступил, вернее, ворвался на повышенных тонах в наш разговор Мыльцев, — Вот, смотрите!

Он размахнулся и нанес гигантскому безголовому путти удар, от которого изваяние явственно пошатнулось и загудело, будто знаменитый колокол Ревун с Ивана Великого. Алессандро Кавальери бесстрашно протянул руку в слабой попытке удержать летящую нам на головы тушу. И в тот момент, когда меня медленно-медленно, как в кошмарном сне, накрывало бездонно-черное металлическое брюхо, я услышала разбитый на отдельные звуки крик: "Со-о-онья-а-а!" и поняла, что взмываю в воздух, словно бы отделяясь от собственного тела.

Более ли менее я пришла в себя только через пару часов, тогда же и поняла, что осталась в теле, и даже не в очень пострадавшем: отделалась легким испугом и синяками-ушибами. Рухнувший статуй никого не задавил насмерть, хотя своему создателю, по общему для големов закону, сломал ногу в нескольких местах и вывихнул предплечье. Поганца Мыльцева задело только краем, потому он и остался жив. Но зато любителю монументальных форм был преподан практический урок физики. Глядишь, теперь он станет создавать "акселератиков" с большим числом точек опоры. Меня же и главу делегации спас мой герой — Франческо. Он метнулся орлом в нашу сторону и вытащил обоих из-под падающей мыльцевской "Невинности", практически сразу, пока проклятая скульптура еще качалась от "хука справа" своего автора. Как у Франческо хватило сил оттолкнуть отца в угол зала и подхватить меня, даму немалого веса, на руки, по всем канонам Голливуда? Видать, он настолько же силен, насколько благороден. М-м-м, обожаю!

Впрочем, даже после выхода из шока мне было не до романтических грез. Одна мысль крутилась у меня в голове: почему дурацкий болван обрушился именно сегодня, едва не убив синьора Кавальери и синьорину Хряпунову, хотя его сто раз проверяли на устойчивость? Ну, мои-то сомнения по поводу креплений чертовой "Невинности" объясняются мнительностью и нехорошими предчувствиями. А, в общем, рабочие на славу потрудились: шнуры, распоры, противовесы и я не знаю что еще. Наконец, по вундеркинду били кулаками раз двадцать, проверяя, не всколыхнется ли его железное пузо. Но тот никак не отреагировал, и купидончика-переростка оставили в покое. Что же произошло сегодня?

Через какое-то время, извинившись, убыли итальянцы, уводя бледного Алессандро Кавальери, удалились санитары, унося хныкающего Мыльцева, а обалделых коллег покалеченного ваятеля потащил в соседний ресторан выпить (то ли с горя, то ли с радости) Дармобрудер. Оставшись одна в зале, я внимательно осмотрела постамент и саму скульптуру. Сейчас было сложно выяснить причину отделения чугунного уродца от фундамента, но несколько крепежей, соединявших базу изваяния с пьедесталом, лежали отдельно. И ни один, тем не менее, не был разорван или сломан. Все они выскочили целиком, будто их заранее повынимали из пазов, а после падения "акселератика" подбросили к лежащей на полу "Невинности", имитируя несчастный случай: якобы ненадежные железяки сами повылетали. Таким образом, это саботаж. Или диверсия. Но, скорее всего — покушение. На меня? То ли мне надо лечиться от паранойи, то ли я действительно в опасности. Когда вполне устойчивое сооружение валится тебе на голову через сутки после того, как твоим кофе отравился человек, — это наводит на нехорошие мысли.

Унылым зомби я прошла в служебные помещения, и тут же была атакована коллегами: у них накопился целый миллион вопросов. Объясняя сослуживцам незначительные детали происшествия, но стараясь не выдать главного — своих подозрений, я попутно и сама их расспросила: кто заходил в зал с "акселератиком", были там посетители сегодня, кто оставался возле статуя надолго или возился у пьедестала, громыхая железом? К сожалению, никаких конкретных данных. Как всегда, в помещении вечером убиралась тетя Катя, но железного урода она не протирала, а только помыла пол. Я недобрым взглядом смотрела на уборщицу, которая охала и ахала с искренним чувством — не то восторженного испуга, не то пугливого восторга, как и подобает пожилой женщине, узнавшей, что кто-то едва не погиб. Неужели в падении мыльцевского путти виновата старая клуша?