«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе - [50]
Абухалима хотел убедиться, что я не использую его знакомство с Фараджем против него. Когда на него завели первое уголовное дело, книжка Фараджа послужила уликой, что он испытывал к светским властям враждебные чувства и мог пойти на насилие. Поэтому Абухалима попросил, чтобы я описал его отношение к Фараджу особенно аккуратно. «Не пишите, что он на меня повлиял, – инструктировал меня Абухалима, – лучше так: „он его уважает“». Затем он склонился поближе, так, что его лицо оказалось почти вплотную к моему, и шепнул: «Но знаете что? Вообще-то, он был прав»[217].
5. Трезубец Шивы и меч сикхизма
«Этот ваш Моди – террорист», – отрезал Арджун Модхвадия, глава гуджаратского отделения Партии конгресса. Он имел в виду ту роль, которую Нарендра Моди сыграл в 2002 году в бытность свою главным министром индийского штата Гуджарат, когда якобы подстрекал массы индуистов к убийству более двух тысяч невинных мусульман на окраинах города Ахмадабада. Еще несколько тысяч тогда были ранены и десятки тысяч в страхе бежали из города. Хотя по результатам официального расследования и судебного разбирательства непосредственное участие Моди в этой бойне доказано не было, свидетельства о его подстрекательстве сохранились в отчетах Human Rights Watch и других неправительственных организаций. Для Великобритании и США этого было достаточно, чтобы объявить Моди персоной нон грата. Когда же в 2014 году его избрали премьер-министром Индии, все изменилось: Моди совершил в обе эти страны торжественные визиты, а на Мэдисон-сквер-гарден в Нью-Йорке его приветствовало девятнадцать тысяч восторженных фанатов. Он продолжал отстаивать свою невиновность.
Однако не все его политические союзники отделались столь же легко: спустя семь лет после бойни 2002 года виновной была признана Майя Коднани. Судья на особом слушании объявил ее «мозгом» и «главной зачинщицей» этого нападения и приговорил к двадцати восьми годам тюрьмы[218]. Как и Моди, она росла в семье, в которой царила идеология индуистского националистического движения «Раштрия сваямсевак сангх» (Союз добровольных слуг родины, РСС), и на момент бойни 2002 года состояла в законодательном собрании Гуджарата и была членом «Бхаратия джаната парти» (Индийской народной партии, БДП) Моди. Несмотря на ходившие о ней после 2002 года слухи, Моди назначил ее в свой кабинет на пост министра по делам женщин и детей, вполне соответствующий ее профессии гинеколога. Когда ее судили и дали срок, который правительство Моди никак не опротестовывало, она сложила с себя полномочия.
Была ли гуджаратская бойня 2002 года «терактом» и можно ли назвать правительственных чиновников – в том числе, возможно, и самого Моди – «террористами», вопрос спорный. Однако базовые обстоятельства дела несомненны: обезумевшие толпы индуистов забили насмерть, покромсали, изнасиловали и сожгли живьем порядка двух с половиной тысяч невинных мусульман – мужчин, женщин и детей. Об этих событиях зачастую говорят как о бунте, но это слово предполагает равное количество насилия со стороны обеих религиозных общин; в данном же случае мусульмане были почти что абсолютными жертвами разъяренных индуистов. Некоторые ученые называют это погромом, тем самым предполагая, что политические лидеры этих последних заранее спланировали выступление и провели его в жизнь[219]. Другие зовут его религиозным насилием или попросту бойней. Марта Нуссбаум назвала эти события «этнической чисткой – преднамеренной и реализованной при пособничестве местных властей и правоохранительных органов»[220]. Однако же, как их ни назови, эти события – один из ужаснейших эпизодов современной политической истории Индии.
Майя Коднани и гуджаратская бойня
Хотя этническая напряженность между мусульманами и индуистами зрела в Гуджарате десятилетиями, началом конкретно этих событий послужил пожар на борту поезда неподалеку от города Годхра. 27 февраля 2002 года большая группа индийских националистов возвращалась в Ахмадабад из поездки в город Айодхья в Северной Индии: в 1992‐м толпа индуистских активистов разрушила там древнюю мечеть, якобы выстроенную поверх еще более древнего храма, возведенного на месте рождения индийского бога Рамы. Нападение в Айодхье спровоцировали вожди двух индуистских националистических групп – РСС и «Вишва хинду паришад» (Всемирный совет индусов, ВХП), члены боевого молодежного крыла ВХП «Баджранг дал» (что значит «армия Ханумана») и ряд ведущих представителей БДП – политической партии, которую те поддерживали. Жители Гуджарата на поезде были сторонниками РСС и ВХП, которые совершали что-то вроде паломничества в Айодхью с целью почтить место древнего храма и порадоваться, что мечеть лежит в руинах. Когда поезд прибыл в Годхру – это последняя остановка перед конечной, Ахмадабадом, – некоторые паломники, по рассказам, начали задирать продавцов еды – мусульман и кидаться на них, приставать к женщинам и дергать за бороды ожидавших на платформе мусульман-пассажиров с требованиям распевать мантру «Шри Рам Джей Рам» (то есть «Славься, Господь Рама»). Тронувшись вновь, через несколько миль поезд неожиданно встал у бедного мусульманского района – вероятно, кто-то дернул стоп-кран. Версии относительно того, что произошло дальше, расходятся. Одни говорят, что в поезд ворвалась толпа мусульман, которые сразу же начали избивать мужчин и хватать женщин; другие – что хотя в поезд действительно швырнули пару-тройку камней, никто никуда не врывался. Как бы то ни было, началось возгорание, и охватившее два вагона пламя унесло в итоге жизни пятидесяти восьми паломников. Уже спустя годы комиссии по расследованию пришли к двум противоположным мнениям относительно произошедшего: специальное расследование штата во главе с БДП заключило, что пожар был делом рук исламских заговорщиков, тогда как согласно федеральной комиссии, созванной Партией конгресса, возгорание вызвал «несчастный случай».
