«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе - [42]

.

Так вокруг шейха Омара Абдель Рахмана сформировался расширяющийся круг мусульманских активистов – по большей части мужчин около тридцати лет, которые приехали в США из ряда ближневосточных стран. К их числу относились Мохаммад Саламех, безработный беженец из Палестины; Сиддиг Али, менеджер из Судана; Нидал Айяд, получивший образование по специальности «инженер-химик»; Ибрагим эль-Габроуни, председатель мечети Абу-Бакр в Бруклине; его двоюродный брат Эль-Саид Нуссар, получивший срок по обвинениям в связи с убийством Меира Кахане; и человек, известный под множеством имен, среди которых было и Рамзи Ахмед Юсеф – пакистанец, который родился, по слухам, в Ираке, вырос в Кувейте и спланировал ряд изобретательнейших терактов в современной истории. Юсеф приходился племянником Халиду Шейху Мохаммеду – тому самому, кого Комиссия 9/11 назвала «архитектором» атак 2001 года. К этому же кругу последователей шейха Рахмана принадлежал и Абухалима, некоторое время служивший его шофером и телохранителем.

Мне хотелось спросить Абухалиму, зачем мусульманским активистам вроде шейха Абделя Рахмана рассматривать США как врага. От прямого ответа он уклонился – и даже напротив, похвалил Америку за свободу вероисповедания, благодаря которой здесь ему было легче практиковать ислам, чем в Египте, – но все-таки ответил на вопрос косвенно, рассуждая о том, как евреи контролируют американские новостные СМИ, финансовые институты и правительство. Поэтому, по словам Абухалимы, хотя США и претендуют на светский характер и равенство всех религий перед законом, «они уже занимаются религиозной политикой»[176].

Абухалима дал понять, что это участие американцев в религиозной политике – их поддержка государства Израиль и «врагов ислама» вроде Мубарака в Египте, – обусловлено не христианством, а идеологией секуляризма, которую Абухалима трактовал не как нейтральное отношение к религии, а как враждебность – особенно к исламу. В частности, он вспомнил о контртеррористической политике Минюста США, которое ругал «Министерством несправедливости». «Значит, было бы лучше, находись у руля США христиане?» – спросил я. «Да, – ответил Абухалима, – тогда бы у них было хоть на грош морали»[177].

Обиду Абухалимы на Минюст США подогрело и то, насколько ловко, всего за несколько заседаний, оно провернуло дело против него самого и его товарищей. Основной темой сессии от 4 марта 1994‐го были антиамериканские мотивы атаки, а за взрывы в ВТЦ осудили четверых – это Мохаммад Саламех, Нидал Айяд, Ахмад Мухаммад Аджадж и Абухалима. Рамзи Ахмеда Юсефа осудили заочно. Второй суд, завершившийся 17 января 1996-го, признал вину еще девятерых и приговорил к пожизненному заключению шейха Омара Абдель Рахмана – за соучастие, по определению судьи, в «террористическом заговоре», по масштабам сопоставимом с преступлениями фашизма и коммунизма[178]. Обвинение представило свидетельства в пользу того, что кроме Всемирного торгового центра шейх собирался поднять на воздух комплекс зданий ООН в Манхэттене, пару железнодорожных туннелей, пролегающих под рекой Гудзон в Нью-Йорке, а также штаб-квартиру ФБР в том же Манхэттене.

Проведенный в том же году третий суд сосредоточился на беглеце, в ходе драматичного рейда захваченном в номере отеля в пакистанском Карачи. Юсеф, которого на самом деле звали Абдул Басит Махмуд Абдул Карим, помимо нью-йоркских событий, оказался замешан в цепочке террористических заговоров – целью одного из них, например, было убийство папы римского во время его визита на Филиппины. Так называемый проект «Божинка» в случае успеха мог стоить жизней пассажирам одиннадцати лайнеров, летевших над Тихим океаном, – и всем в один день. Спонсором проекта был вроде Усама бен Ладен, а Юсефа рассматривали как одного из его агентов в разветвленной сети «Аль-Каиды». Процесс закончился 5 сентября 1996 года; Юсеф был осужден по обвинению в заговоре «Божинка», а позже предстал перед судом в Нью-Йорке – на сей раз за организацию взрыва во Всемирном торговом центре.

Но даже после всех этих слушаний, посетовал Абухалима, секулярная Америка так и не поняла ни его, ни его друзей. «Чего же, – спросил я, – они не поняли? Что упустили?» «Душу», – ответил он. – Душу религии, вот что они упустили». Без этого, сказал Абухалима, западным прокурорам, журналистам или ученым вроде меня самого «ни за что не понять, кто я такой». Сам же он, по его словам, жил в США и Германии как западный человек и секулярный Запад давно раскусил. Семнадцати лет, которые он прожил в Германии, «хватило, чтобы понять, что за чертовщина творится тут, в США, и в Европе со всем этим секуляризмом и неверующими людьми». Он сказал даже так: «Я их жизнью жил, а они моей – нет, так что им ни за что не понять, как я живу или что у меня в голове».

Жизнь без религии Абухалима сравнил с пустой ручкой. «Ручка может стоить хоть две тысячи долларов, – заявил он, – быть из золота и все прочее, но без чернил она бесполезна. Вот что вселяет в ручку жизнь, – продолжил он свою аналогию, – жизнь и душу». В конце концов он сказал, что «душа – религия, понимаете, вот что делает жизнь взаправду живой. А в секуляризме, – он посмотрел на меня в упор, – этого нет, у них этого нет. И у вас тоже нет».