Ужас - [21]

Кош колебался, возвращаться ли ему к себе, и решил, что лучше больше не показываться в своем доме. В кармане у него было около тысячи франков – неустойка, заплаченная ему редактором «Солнца». Этого ему было вполне достаточно, чтоб прожить несколько недель. Его жизнь дорого не будет стоить: комнатка где-нибудь, в отдаленном квартале, обеды в маленьких трактирчиках, никаких выездов… Он понимал: с той минуты, как подозрения обратятся на него, его отъезд примет вид бегства, и совпадение его со временем открытия преступления придаст особый вес существующим против него уликам.

Около десяти часов он решил, что пора поискать убежища на ночь. Вначале он подумал о Монмартре. В этом живом, суетливом квартале нетрудно пройти незамеченным среди кутил, артистов и всякого рода двусмысленных личностей, снующих там день и ночь. Но от площади Бланш до площади Клиши, от площади Святого Георгия до улицы Колен кур он на каждом шагу рисковал встретить знакомого.

Шумное и неспокойное население Ла Вильетт и Бельвиля могло также служить надежным убежищем, но полиция делала туда слишком частые рейды, и, не будучи трусом, он все же предпочитал квартал, где менее в ходу кулачная расправа. Он вспомнил то время, когда он – начинающим журналистом – захотел пожить жизнью Латинского квартала, среди студентов, представлявшихся его воображению подобными героями Мюрже! Он снимал тогда в конце улицы Гэ-Люссак маленькую комнатку, вся меблировка которой состояла из железной кровати, стола, служившего одновременно и туалетом, и письменным столом, и большого деревянного сундука.

Он не прочь был очутиться опять, хотя бы на несколько дней, в этом уголке столицы, где когда-то неопытным юношей прожил дни иллюзий и энтузиазма.

К тому же в Латинском квартале или вблизи него он будет достаточно близко к центру, чтобы все новости доходили до него, и в то же время достаточно далеко, чтобы никому не пришло в голову искать его там.

Бульвар Сен-Мишель, наполненный весельем и светом, заинтересовал его. Он зашел в кафе, около Люксембурга, и съел бутерброд, чтоб заморить червячка, потом просмотрел газеты.

Даже «Темпс», серьезный «Темпс» посвящал на своей четвертой странице около двухсот строк преступлению на бульваре Ланн. В сущности, это было самое обыкновенное убийство. В Париже подобные преступления совершаются каждый день, но, за исключением летних выпусков, когда газеты за неимением интересных новостей помещают что попало, им отводится несколько строк на последней странице…

Однако это преступление по странной случайности приняло с первого же дня вид сенсационного дела. Казалось, какой-то инстинкт подсказывал всем, что там скрывается что-то новое и неожиданное. И, что всего удивительнее, обстоятельства складывались так, как Кош не смел и мечтать; все благоприятствовало его планам, и он мог, невидимый, следить за событиями, критиковать их и почти руководить ими…

Он внимательно перечитал статьи, описывавшие его интервью с приставом, и улыбнулся, встретив свои собственные выражения, замечания и вопросы, сделанные им. «Завтра, – подумал он, – я примусь за дело».

Закусив немного, Кош вышел, прогулялся по улице Сен-Жак, и снял себе комнату в гостинице. Из окна номера он мог видеть большой двор Вал де Грас с его чудной часовней и широкой лестницей.

Несколько минут он простоял, прижавшись лицом к стеклу, весь отдавшись далеким воспоминаниям, сожалея о своем смелом решении и однообразном спокойствии своей прежней жизни. Он вспомнил, что раз уже испытал подобное состояние, перед началом конференции, к которой он не подготовился. Садясь за стол, покрытый зеленой скатертью, он, как и теперь, говорил себе:

– Что тебе за охота была браться за это дело! Зачем было создавать себе трудности! Ты мог бы теперь мирно сидеть у себя дома, вместо того чтобы подвергаться злой критике, пересудам общественного мнения…

Но усилием воли он отогнал от себя эти мысли, способные погасить его энергию.

Кош опустил оконный занавес, сел у камина, пламя которого рисовало на стенах причудливые тени и фигуры.

Протянув ноги, охваченный приятной теплотой, тишиной окружающей обстановки, свободный, никому не известный в этой части Парижа, где он когда-то жил, он начал осмыслять ситуацию, но уже не как мечтатель, а спокойно, последовательно. Кош снова сопережил всю историю последних двадцати четырех часов, перечитал свои сделанные наскоро заметки, разорвал листочки с пометками, скопившиеся в карманах, и бросил их в огонь. После этого он разделся, лег в кровать и, согревшись, чувствуя уже приближение сна, подумал:

«Кто будет лучше спать сегодня ночью, преступники, которым пока нечего бояться полиции, или невинный, желающий испытать на себе азарт ее преследования?»

V Несколько подробностей

Когда Кош проснулся, день уже наступил, тусклый зимний день, как бы влекущий за собой остаток сумерек. Он быстро оделся, желая скорее просмотреть газеты. Когда он проходил мимо конторы гостиницы, управляющий остановил его:

– Простите, нужна небольшая формальность. Полиция требует…

Кош вздрогнул при слове «полиция», но все же спросил совершенно естественно: