Ужас - [23]

Дочитав все газеты, Кош сложил их и опустил в карман своего пальто.

– Итак, – подумал он, – достаточно было двух или трех передвинутых стульев, моего неумелого устройства мизансцены, чтоб сбить всех с толку! Полиции платят за то, чтобы она имела нюх, а она попадается в первую расставленную ей ловушку! Несмотря на все, что должно было иметь действительное значение в глазах опытного человека, несмотря на исчезновение серебра, несмотря на самое положение трупа, указывающее с поразительной ясностью, что убийц должно было быть, по крайней мере, двое, все внимание было обращено на мою несчастную запонку, и на этом построен целый роман! И во всей прессе нет ни одного человека, способного указать на всю невежественность, всю нелепость наших судебных следствий! Нет, право, мне везет!.. Затем он спросил себя:

– А что делают в эту минуту настоящие виновные? Они, вероятно, нашли какого-нибудь скупщика краденых вещей, спустили ему свою добычу, потом оставили свое обыкновенное жилище и теперь кочуют из притона в притон…

Эта первая мысль навела его на другую:

– Вино развязывает язык самым осторожным людям. Мошенники и убийцы часто хвастаются своими преступлениями. Если я буду медлить, как знать, не разболтают ли они всей правды раньше, чем я успею привлечь на себя внимание полиции. Не надо терять ни минуты.

Кош наскоро позавтракал и около часа опять очутился на улице. До четырех часов, положительно, нечего делать. Все газеты, за исключением вечерних, отдыхают в это время. Авио не приходил в редакцию ранее пяти часов. До тех пор нужно было как-нибудь убить время.

Никогда день не казался ему таким длинным.

Он зашел в кафе, заказал себе питье, до которого не дотронулся, опять вышел на улицу и начал бесцельно бродить, дожидаясь вечера. Наконец, в окнах магазинов зажглись огни. Наступили сумерки, постепенно сгущавшиеся, затем спустилась ночь…

Он был вблизи Военной школы. Тут, по крайней мере, он был уверен, что никого из знакомых не встретит. Гуляя здесь, Кош ощущал себя как бы в другом городе. Пробило пять. С этой минуты все его поступки должны были быть так рассчитаны, чтоб привести к намеченной цели, то есть к его собственному аресту. Ему и в голову не приходило донести на себя. Ему хотелось показать всю рутинность полиции, всю ее недальновидность. Значит, нужно было, чтобы инициатива его ареста исходила от нее. Таким образом, он ясно докажет, с каким легкомыслием следователи полиции бросаются на след, с каким неразумным упорством идут по нему, а главное, как упрямо держатся его, вопреки всякой очевидности. Интересно было бы дать точную версию преступления и посмотреть, как бы к этому отнеслись…

Он зашел в почтовое отделение и попросил соединить его по телефону с «Солнцем». Как и тогда, в кафе на площади Трокадеро, он изменил голос и попросил, чтобы ему вызвали секретаря редакции для важного сообщения. Он не дал Авио времени задать вопрос, а сам обратился к нему:

– Я ваш вчерашний ночной корреспондент. Это я сообщил вам о преступлении на бульваре Ланн. Вы, надеюсь, убедились, что я хорошо осведомлен; теперь я хочу дать вам еще несколько подробностей.

– Благодарю вас, но мне хотелось бы знать, с кем…

– С кем вы говорите? Это совершенно безразлично. Мои сведения верны, я сообщаю их вам даром, чего же вы еще хотите? Больше вы от меня ничего не узнаете. Теперь, если это вам не нравится, я могу обратиться в другое место…

– Нет-нет! Ради Бога, нет, – протестовал Авио. – Я вас слушаю.

– Так знайте же, что полиция идет по ложным следам, что нет ни слова правды во всем том, что напечатано в газетах. Никаких тайных причин преступления нет: это самое обыденное убийство с единственной целью грабежа. Что же касается до выводов судебного пристава, то все это плод его воображения. Если хотите узнать правду, ведите ваше расследование сами. А главное, посоветуйте вашему редактору удержаться ох печатания всего того, что ему будут рассказывать.

– Еще раз прошу вас…

– Не перебивайте меня: может быть, у меня имеются важные причины сообщать вам то, что я знаю один. Посоветуйте полиции бросить найденный ею след. Утверждайте, несмотря на все видимые доказательства, несмотря на всевозможные уверения, что преступники…

– Как вы сказали?

– Преступники! Вы верно расслышали. Спросите в вашей статье, не нашли ли в саду отпечатка чьих-нибудь шагов? Довольно на сегодня. Что же касается дальнейших сообщений, то я буду давать их вам. Все будет зависеть от того, какой поворот примут дела… Еще одно слово: прошу вас никому не говорить о вашем таинственном корреспонденте. А теперь, до свиданья!

Кош дал отбой и направился к выходу.

Когда на другое утро судебный пристав увидел статью «Солнца», он сначала улыбнулся, но, дошедши до последних строк, нахмурил брови и с сердцем отбросил газету.

Несмотря на обещание, репортер упомянул о следах ног. Пока это был только намек, пробный камень, но он чувствовал, что к этому обстоятельству еще возвратятся. Для того, чтобы Кош не упоминал этой подробности, он с ним обошелся почти по-дружески, позволил ему увидеть то, чего не видел ни один из остальных журналистов, и вот его благодарность! Мало было того, что «Солнце» поместило известие о преступлении раньше, чем он об этом узнал, оно еще дает повод к новым нападкам на полицию!