Ужас - [11]

Продолжая раздумывать, он одевался. В нетопленой комнате было холодно; он надел фланелевую рубаху, толстый костюм и теплое автомобильное пальто. Надев шляпу, он ощупал свои карманы, удостоверился, что ничего не забыл. Проходя мимо швейцарской, он крикнул, чтоб ему отворили, и услышал сонный голос, ворчавший за дверью:

– Когда же кончится это шатанье?..

Проезжал извозчик. Кош позвал его, сел, дал адрес «Солнца» и снова погрузился в думы.

Ему следует разыграть в редакции полное неведение. Не лишнее будет даже притвориться рассерженным. Плохо скрываемое недоверие тоже будет кстати. Таким образом он заранее снимал с себя всякое подозрение и оставлял секретарю гордость важного открытия. Он слишком хорошо знал людей вообще и в частности журналистов и понимал, что если хочешь достигнуть своей цели, нужно оставить на их долю частичку успеха во всяком предприятии: это своего рода куртаж. Авио особенно заинтересуется этим делом, если он будет вправе сказать:

– Я был прав. Никто не хотел слушать меня. Кош уверял, что меня провели. Но я стоял на своем. Я чувствовал, что это не утка; меня не обманешь, я старый воробей.

Извозчик остановился. Он заплатил ему и быстро поднялся в редакцию. Секретарь ожидал его, прохаживаясь по своему кабинету. Увидев Коша, он воскликнул:

– Наконец-то! Мы битых три часа вас разыскиваем. Не знаю, где вы проводите ночи, впрочем, это ваше дело, но, по правде говоря, могли бы и заглянуть в редакцию! Никогда не знаешь, где вас найти…

– У меня дома, – возразил Кош самым естественным тоном. – Я обедал у приятеля и в час ночи был уже в постели. Я вышел из редакции в половине восьмого, все было спокойно. Что случилось у вас, отчего потребовалось мое присутствие?

– Вот что случилось: в два часа ночи мне было сообщено, что на бульваре Ланн совершено преступление.

– Отлично. Я сейчас же завожу автомобиль и лечу в участок.

Секретарь удержал его.

– Подождите минутку! В участке вам едва ли дадут какие бы то ни было сведения, по той простой причине, что там ничего не известно.

– Я не совсем хорошо понимаю, – перебил его Кош, – в участке ничего не известно о преступлении, а вам известно? Каким же образом?

– Прочитайте, – сказал Авио, подавая ему газету. Кош прочел во второй раз свое сообщение и сделал вид, что читает с большим вниманием.

– Черт возьми, – пробормотал он, дочитав до конца, – это мне кажется подозрительным. Уверены ли вы, что вас не одурачили?

– Если бы я был в этом совершенно уверен, – возразил секретарь, – то не указывал бы: «от частного корреспондента». Впрочем, – он принял таинственный вид, – я имею веские данные думать, что это правда.

– Не будет ли нескромно спросить вас, какие это данные?

– Нескромно? Нет. Но только бесполезно… В сущности, положение совершенно простое, можно подытожить в нескольких словах. Нужно проверить сообщение. Затем, будучи первыми и единственными осведомленными, воспользоваться тем временем, пока другие журналисты еще ничего не знают, чтоб вести наше расследование одновременно с полицейским. Думаю, что мой корреспондент не ограничится одним сообщением этой ночи, а скоро явится сюда, хотя бы для того, чтобы получить гонорар.

– Вы так думаете? – спросил Кош. Секретарь кивнул утвердительно.

– Ну-ну! – пробормотал Кош.

– Милый мой, надеюсь, вы не откажете мне в некоторой опытности, приобретенной двадцатилетней практикой? – напрашивался секретарь на похвалу.

«Наивная душа, – подумал Кош. – Глупый хвастун. У тебя не было этого резкого тона, когда ты меня упрашивал ночью… Нет, твой корреспондент за деньгами не придет.

Твои двадцать франков не удовлетворят его честолюбие; твоя опытность ничто в сравнении с его хитростью», – а вслух он прибавил громко:

– Конечно! Но все же, согласитесь, что это очень странно, и я совершенно не представляю, с чего начать.

– Это ваше дело. Прежде всего убедитесь в достоверности факта, затем поступайте, как хотите, но устройтесь так, чтобы доставить мне к вечеру статью в четыреста строк с приложением фотографий. Если вы толково все это обделаете, я попрошу для вас у патрона 50 франков прибавки в месяц.

– Очень вам благодарен, – сказал репортер, а про себя подумал: «Если я толково все обделаю, то есть как я это понимаю, то вопрос будет не в пятидесяти франках. Газета, которая захочет иметь сотрудником Онисима Коша, не пожалеет денег. Мы поведем дело широко, по-американски!»

…Небо уже начинало подергиваться светлыми полосами. Начинающийся день примешивал свой бледный отблеск к свету лампы. Гул типографских машин прекратился, и вместо него с улицы доносился неясный шум, перекрываемый время от времени громким звуком автомобильной трубы. Омнибус проехал, гремя колесами и дребезжа стеклами. Онисим Кош поднялся со стула, взял номер «Солнца» и положил его в карман.

– Вы говорите: бульвар Ланн, номер…

– 29. Не становитесь вдруг рассеянным, теперь не время.

– О! Будьте спокойны, – возразил Кош, – теперь семь часов, и я принимаюсь за дело.

– А я иду спать. Думаю, что я заслужил несколько часов отдыха; ведь я работал в то время, как вы спали…

Насмешливый огонек блеснул в глазах Коша, он отвернулся, чтоб скрыть улыбку, кривившую его губы, и вышел. На лестнице он столкнулся с посыльным, который спросил его: