Ужас Иннсвича - [50]

Мэри выглядела призрачно бледной при свете свечей.

— Это был отец Уолтера.

— Кто?

— Фостер… обернись.

Загадочная команда изменила моё положение, мои глаза расширились, это было слишком сюрреалистическим.

В противоположном углу стоял высокий человек. Чёрный плащ, одетый на нём, казался на несколько размеров больше, капюшон закрывал большую часть его лица. Более важным было то, что он держал в руках: это был Уолтер. Сначала я боялся, что мальчик мертв, но потом заметил, как вздымается и опускается его грудная клетка.

— Это отец Уолтера, — сказала мне Мэри в сумраке комнаты. — В те моменты, когда ты ошибочно принимал его за преследующего тебя Зейлена, он действительно приходил сюда, чтобы мельком увидеть своего сына.

Полагаю, я уже знал это по какому-то мрачному эфирному предзнаменованию, еще до того, как фигура откинула капюшон, открыв лицо Говарда Филлипса Лавкрафта.

Я стоял, с отвисшей челюстью, с головокружением глядя на икону, как будто созерцая видение из самой высокой пропасти земли…

Голос, исходивший из тонких губ, звучал высоким, но при этом пересохшим шепотом. Он поднял Уолтера.

— Моему сыну ничего не угрожает, сэр; он просто потерял сознание от шока, вызванного его похищением несколькими членами городской общины. Можете быть уверены, что этих похитителей уже нет среди живых.

— Вы убили их?

Худое лицо кивнуло.

— Так же, как я убил чистокровного, который преследовал вас у Ондердонков. И как Мэри уже сказала вам, я был тем перевозчиком, которого вы видели сегодня на отмели, — голос теперь колебался между треском и высоким писком, глухим, но в то же время, каким-то образом, демонстрирующим глубину. — В амальгаме моего проклятого бремени. С шестнадцатого марта тысяча девятьсот тридцать седьмого года только это гнусное деяние было сферой моей деятельности.

На следующий день после его смерти, — понял я. Слова Мастера звучали разрушено, как тонкопленочные вещи, продуваемые ветром сквозь прутья забора. Непристойный обход смерти сделал его узкое лицо бледным, как будто гробовщик наложил на череп старый воск. Эта полупрозрачность заставила меня содрогнуться, как и белки его глаз, которые больше походили на засыпанную грязью изморозь.

— И как вы уже были частично проинформированы, — продолжил он, — отвратительные существа, которых я назвал Глубоководными, обладают агрессивными жидкостями, которые повторно синтезируют нуклеотидную активность в определенной спиральной инфраструктуре, существующей в каждой человеческой клетке. Этот гениальный и дьявольский процесс обладает способностью, среди прочего, воскрешать мёртвых. Отсюда, сэр, моё проклятие и возмездие за мои грехи.

— Ваши… грехи? — сомневался я. — Но в течение всей вашей жизни вы были известны как атеист. Понятие греха — это то, во что вы не должны верить.

— Не моя концепция, — ответил человек-привидение, — а их концепция.

— Что вы имеете в виду?

— Я написал «Тень над Иннсмутом» около десяти лет назад, но её тогда так и не опубликовали, и пока её не опубликовали, никто никогда не интересовался этим местом…

— Но, всё изменилось, — сказал я, — в конце 1936 года, когда публике стали доступны издания «Visionary Publications». И слухи снова поползли…

— …поползли о бессмертных чудовищах, которые властвуют над этим местом. Тогда они не пытались преследовать меня — им уже было известно, что я страдал от неизлечимой болезни. Однако несколько месяцев спустя, когда я умер, весть о моей смерти дошла до них. В ночь после того, как меня похоронили, из залива Наррагансетт вышел отряд проклятых тварей, они эксгумировали меня и оживили мой жалкий труп. С тех пор я был вынужден служить им, причем самым отвратительным образом, и не стану вдаваться в подробности. Главное моё наказание заключается в том, что я должен поставлять чистокровным всех новорожденных.

У меня пересохло в горле.

— Они вернули вас к жизни из-за книги? И сделали своим слугой?

— Это и еще кое-что похуже, сэр. Предатель своей расы и посыльный на службе дьявола. Единственный способ защитить жизнь моего сына — выполнять их приказы и отдавать невинных новорожденных в их ужасные лапы, — мертвые глаза посмотрели на Мэри и её спящего ребёнка. — Этого я больше никогда делать не буду, — oн положил Уолтера рядом с Мэри, а потом снова обратил на меня внимание. — Боюсь, я должен попросить вас об одолжении, сэр.

— Я обязан вам жизнью, — воскликнул я. — Монстр у Ондердонков убил бы меня, если бы вы не вмешались…

— Сделайте, как обещали, — продолжал призрачный голос, — спасите Мэри и моего сына.

— Спасу. Обещаю… — но я вспомнил кое-что ещё важное. — Твой брат, Мэри. И твой отчим… — начал я с мрачным подтекстом.

— Знаю, — вздохнула она. — Пола здесь нет. Он спит в подсобке магазина.

Мы переглянулись, и наши взгляды сказали всё.

— К сожалению, у нас нет другого выбора, кроме как бросить его. Попытка его спасения сильно уменьшит наши шансы на безопасный побег с Уолтером и ребёнком…

— Я позабочусь о том, чтобы избавить его от страданий, — сказал Лавкрафт. — Чистокровные убьют его, как только узнают, что Мэри сбежала, и сделают это самым мучительным способом. Я позабочусь о нём, можете быть спокойны. Он не будет страдать.