Ужас глубин - [40]

Бай набрел на какой-то навес, где стоял такой сильный запах хлева, что даже у него, привыкшего к уходу за скотиной, перехватило дух. Это была сыромятня. Дубление кож — тяжелая, грязная работа, но он решил, что если начнет с самого неприятного, то у него будет больше возможности найти себе место. Кожевники замачивали свежие шкуры в моче животных, после чего те отбеливались и становились мягкими, а для дубления пользовались собачьими или лисьими экскрементами. Не многие люди соглашались заниматься подобной работой.

Но когда глаза Бая привыкли к полумраку, он понял, что большинство людей, занимавшихся шкурами, были его знакомые фермеры. Значит, не ему первому пришла в голову эта отчаянная мысль.

— Добро пожаловать в лавку благовоний, Бай. — Нойен Джи опрокинул бадью мочи в большую деревянную бочку. — Может, желаешь купить бутылочку розовой эссенции?

— Думаю, вам здесь не нужна лишняя пара рук, да? — Мысленно Бай составлял список мастерских, куда следовало заглянуть, начиная с кузницы. — Я возьмусь за любую работу.

— Прости, друг. Можешь попытать счастья в монастыре, в прачечной.

— Ладно, спасибо.

Бай провел полдня бродя по городу, задавая один и тот же вопрос и получая один и тот же ответ. Времена были тяжелые. Казалось, все пастухи и фермеры перебрались в город в поисках работы, чтобы как-то пережить черные дни. И каждый раз, пересекая площадь, Бай замечал, что количество несчастных животных в загонах уменьшается. Он не видел смысла в том, чтобы получить за овцу несколько монет, когда можно съесть ее самому. Бесплодный день нагнал на него такое уныние, что он решил немного отдохнуть в харчевне. У него хватало денег на чайник чаю, и он мог протянуть время, добавляя в заварку бесплатной горячей воды.

Он отдохнет пару часов и что-нибудь придумает. Он не может вернуться к Харуа и признать поражение. Он вернется домой только после того, как получит работу.

Да, после чая всегда смотришь на вещи веселее. Он направился по улице в сторону потрепанного красного флажка, свисавшего с балкона гостиницы, по дороге заглядывая в окна. Внимание его привлек наклеенный на стену выцветший плакат.

Бай видел его уже много раз, но сегодня вид этого плаката заставил его замереть на месте. Слова были напечатаны на очень плохом песангском, словно тот, кто готовил плакат, почти не знал местного наречия. Смысл, однако, был вполне ясен. Изображение улыбающегося, здорового иностранца в красивой военной форме, протягивавшего руку дружбы, казалось, говорило, как распрекрасно служить в армии КОГ и как там будут рады песангам. Для них был даже создан специальный полк.

«Я слишком маленького роста. И все равно, если я пойду в солдаты, Харуа меня убьет».

Бай отправился дальше, но теперь ему почему-то казалось, что этот плакат был повешен здесь специально для него. Его отец служил в армии КОГ, и он вырастил Бая и Сенга в убеждении, что быть солдатом — это почетное занятие. Песанги были воинственным народом. КОГ здесь уважали, и ей не нужно было вторгаться в Песанг, чтобы получить поддержку горных племен в войне с СНР. Когда Бай впервые услышал о том, как поступают другие народы, он был потрясен: люди валялись в пыли, словно побитые собаки, и выполняли приказания завоевателей. Захватчиков нужно гнать прочь. Сражаться можно только вместе с теми, кто тебя уважает и кого ты, в свою очередь, уважаешь.

Да, сейчас Баю не помешало бы подзарядиться чувством собственного достоинства. Он открыл дверь харчевни, нашел себе стол и сел, внезапно осознав, как сильно устал. Где-то бормотало радио, кучка стариков играла в кости.

— Можешь не говорить, чайник и кувшин кипятка, — произнес трактирщик. — Но вид у тебя такой, словно тебе не помешала бы и тарелка риса.

— Еще больше мне нужна работа, — сказал Бай. — Есть здесь работа?

— Нет. Хотя сегодня после закрытия мне нужен будет человек, чтобы помыть посуду.

— Отлично. Можно потом поспать на полу?

— После того, как подметешь его.

— Договорились.

Это было уже кое-что. Баю не приходилось искать работу с детства. Нужно было заново привыкать к этому, и мытье посуды для начала вполне годилось. С другой стороны, завтра все равно придется возвращаться к Харуа с пустыми руками. Он почему-то дал себе времени только до завтрашнего дня и был твердо намерен найти себе работу именно завтра. Наверное, скорее ради себя самого, чем ради жены. Он принялся прихлебывать свой чай, не обращая внимания на радио.

Он был равнодушен к политике, особенно иностранной, но число людей, собравшихся у древнего приемника, постепенно росло, и они слушали, сосредоточенно нахмурившись. Баю стало любопытно. Он тоже прислушался к словам диктора. Говорили на тиранском языке — он почти все понимал, хотя объясняться на нем мог с большим трудом. Речь шла о положении в Васгаре.

Васгар находился в сотнях километров отсюда, но от Песанга его отделяли только горы, поэтому они были соседями.

— Инди его захватят, помяните мои слова, — пробормотал старик-игрок, не сводя взгляда с костей. — Однако, если им дороги яйца, к нам они не сунутся.

— И головы, — продолжал другой. — Без голов им далеко не уйти.